– Да, кажется видела, – стараюсь ответить безэмоционально, но театрального таланта во мне столько же, сколько юмора. Откусываю слишком большой кусок хлеба, который обычно не ем, тем более с пастой. Журналист опять что-то пишет в телефоне.

– Знаете актера, который играет главного героя?

Киваю. Давлюсь. Кашляю. Но делаю вид, что ничего не происходит.

– Как вы к нему относитесь? – Вопросы ведут нас не туда, совсем не туда. Что происходит? Почему он вдруг спрашивает про Эм?

– Он хороший актер. Сюжет не новый, но есть о чем… – Не успеваю договорить "задуматься".

– Он ваш фанат, – выдает журналист.

Взмахиваю руками от неожиданности и бокал с вином летит на скатерть, но я не реагирую. Из глубины зала к нашему столику направляется кто-то из официантов. Нахмурившись, испепеляю лицо собеседника. Шутка перестает быть смешной.

– Ваша книга ему понравилась. Вы могли бы дать автограф? – невозмутимо продолжает мужчина.

– Вам?

– Нет, ему.

Растерянно ищу в сумке, чем расписаться, в это время журналист снова отправляет сообщение. А потом встает. Замираю с ручкой в одной руке и куском хлеба в другой.

– Спасибо вам за уделенное время. – Он еле заметно кланяется и уходит.

Подоспевший официант протирает стол и ставит мне чистый бокал. Что это было? Самое странное интервью в моей жизни. Джей с его подкатами на фоне этого вдруг перестает быть ужасным. Раздраженно беру телефон, чтобы набрать сообщение Рите, но поднимаю глаза, в поисках того, кто принесет мне еще салат, еще вино и большой кусок торта. Почему вдруг журналист заговорил про Эм?

Длинная барная стойка растянулась на несколько метров, как мост через пропасть. Людей немного, а приглушенный свет скрывает лица. Может мне кажется, но в приближающемся силуэте, узнаю знакомые черты.

ОН

Я узнаю ее сразу, и жадно рассматриваю каждую деталь. Светлые локоны, как будто выгоревшие на солнце, спадают на темный пиджак. Обаятельная улыбка, чуть вздернутый нос. Я так привык к кукольным искусственным шаблонам, как в магазине барби, что не могу оторвать взгляда от этой роскошной женщины. Она выглядит настоящей и живой.

Посильнее надвигаю на глаза кепку, призванную защитить от лишнего внимания, хотя здесь достаточно темно и пока никто не узнал меня. На всякий случай, за столиком, посередине зала, сидит широкая, напряженная спина моего телохранителя.

Что я скажу? С чего начать?

Пожалуй, надо было договариваться о встрече официально, через агентство, но тогда из этого бы устроили представление. Диалог по сценарию, фальшивые улыбки и неловкость – то, что я больше всего не люблю в своей работе.

Вижу, что она отводит глаза от журналиста и даже немного вжимается в кресло. Ей неинтересно? Аккуратно скручиваю салфетку, она рвется. Зря я его попросил, вдруг наговорит лишнего. Откуда это волнение? Что изменится, если я ей не понравлюсь? У меня тысячи хейтров, будет на одного больше. Мысль об этом запускает калейдоскоп флешбеков с вечера покушения, тело каменеет, подступает тошнота, дыхание сдавливает. Кажется, что упаду в обморок или сойду с ума. За последний год эти симптомы мне стали слишком хорошо знакомы.

Паническая атака напоминает выход из игры, поэтому нужно "зацепиться". Взглядом – за детали, мыслями – за ближайшие действия, телом – за ощущения, звуки, запахи. И дышать. Всегда дышать. Потому что тот, кто дышит – остается.

Телефон высвечивает "Удачи", поднимаю глаза. Элис выглядит растерянной и раздраженной.

К чему приведет эта встреча? Делаю шаг в направлении неизвестности.

ОНА

Высокая фигура в пальто и бейсболке следует вдоль бара. Чувствую, себя зависшей в невесомости, стараюсь восстановить дыхание. С оставшегося расстояния различаю знакомые черты и резко отворачиваюсь. Делаю вид, что погружена в изучение заблокированного телефона. Мужчина садится напротив, пронзительный взгляд направлен на меня. Сглатываю и слишком медленно, словно боясь спугнуть, скольжу по лицу.