Увидев на пороге гостей, Антонина нахмурилась:

– Вы откуда такие?

– Тонечка, тут дела были такие, не поверишь… – Степан Ильич проскользнул в кухню, оставив Сивашова на «растерзание» жене.

– Здравствуй, Дима, – Антонина Матвеевна подошла ближе и сдержано спросила. – Как поживаешь?

– Да это… Хорошо всё вроде, спасибо, что спрашиваете, – Сивашов даже закашлялся.

– Хорошо? Ну, молодец, – взгляд Антонины замер на перештопанных носках соседа. Молча вышла и принесла пару свежих носков и тапочки. От этого Димка неожиданно покраснел, залившись багровым румянцем, как школьник, получивший подарок за успешно завершённую «четверть».

– Переоденься там, – Антонина Матвеевна указала на свою комнатку. – Потом жду к столу.

Чайник весело посвистывал на плите, а Степан выставлял чашки.

– Что такого произошло, что Дима вдруг пришёл с тобой? – сухо поинтересовалась Антонина, давая понять, что не приветствует поступок мужа. Она замерла в дверях, сцепив ладони «замком».

– Тоня, это странная история, – Степан замялся, не зная, какие слова подобрать, а потому вдруг ляпнул. – Человек без головы всё ещё ползает там.

– Тот же самый?

– Именно.

Антонина Матвеевна пристально посмотрела на мужа, ожидая, что тот улыбнётся:

– Чего ты снова придумал?

– Не придумал.

– Ты снова туда ходил?

– Нет.

– Сивашов сказал? – догадалась она.

– Да, он видел… тело. Оно всё ещё было живым.

– Стёпа, ты поверил словам Сивашова? Думаешь, это может быть правдой?

– Да, в этот раз не сомневаюсь совсем, – признался Степан Ильич.

На лице Тони отразилось сразу столько эмоций. Она махнула рукой, подошла к шкафчику с посудой, загремела блюдцами, ложками. Потом намеренно не глядя на мужа, достала варенье и печенье.

– Чашки я уже поставил, – осторожно подсказал Степан.

Женщина замерла, кивнула и с грохотом убрала всё обратно.

– Он тоже видел?

– Да, своими глазами! Вот не вру, баб Тонь! – от голоса Димки супруги вздрогнули. Оказалось, он уже вошёл на кухню и сидел на стуле у окна, подобрав под себя ноги.

– Ты же пьяный был, до дома полз! – нахмурилась Антонина.

– Так это – вчера! С утра-то во рту ни капли! Вот утром и видел!

– И что же там?

– Оно ползает, – почему-то раскинув руки, сообщил Сивашов. – Шея есть, головы нет и всё ему нипочём.

Антонина Матвеевна, чуть поджав губы, смотрела, как Димка жадно ест. Он густо обмазывал вареньем овсяное печенье и подносил ко рту, подставляя ладонь, чтобы случайно не капнуть на стол. Уши Сивашова покраснели, он боялся, что его могут выставить вон и старался успеть наесться.

Степан Ильич беззвучно и медленно помешивал чай. Мыслями он возвращался в прошедший вечер к жуткому происшествию. Бац! – и голова отлетает в сторону, но тело всё ещё шевелится. Долго шевелится. Он видел это, и потому не было сомнений в словах Димки.

Молча приняв от жены «розеточку» с вареньем, Степан рассматривал ягоды вишни, отчего-то тоже невольно сравнивая их с отрубленной головой. От этого становилось тошно и совсем расхотелось есть.

– Значит, ползает? – наконец прервала молчание Антонина, отставляя чашку с чаем, к которому не притронулась.

– Без головы! – громким шёпотом заверил Сивашов, а потом, куснув ещё печенья, сообщил. – Я решил, что уже допился, раз вижу такое. А оказалось, это дед Стёпа укокошил того чудика.

– Значит, не укокошил!

– Да, а ещё там ходят такие же странные… Много!

– Тоже без головы что ли? – ужаснулась Антонина.

– Те с головами, но они как будто… Ну мёртвые что ли, – замялся Димка, косясь на Степана. Вдруг застеснявшись, он отпил из чашки и кашлянул. – Некоторые там почти голые, в лохмотьях. Белые все какие-то, раненые, с синяками, как после драки… Рук у одного нет! Страсть такая! Что вообще за хрень с ними случилась?! – Димка хотел матернуться покрепче, но замолчал.