«Ну, кто кроме тебя пойдет в гадюшник в одном купальнике?» – до сих пор припоминает он.

Но в тот момент я еще не думала об этом. Тогда мне просто стало очень легко и радостно от того, что рядом протяни руку есть Костя, способный уберечь от гадюк и вызволить с собственного чердака. И я запела дурным голосом:

– Я свободе-ен2…

Костя расхохотался и продолжил довольно приятным голосом:

– С диким ветром наравне…

***

Бабушка, отнесшаяся к визиту Костика совершенно спокойно, налила нам домашнего лимонада. И я, как образцовая хозяйка, притащила графин с ледяным напитком в сад, где Костя возился с велосипедом. Если исключить открученные руль и педали, у него слетела цепь, были сдуты шины, а еще он катастрофически скрипел. Парень то и дело морщился и что-то подкручивал.

– Справишься? – спросила я, протягивая ему стакан с лимонадом. Костя тщательно вытер руки о шорты, глянул на меня снизу вверх, отхлебнул и усмехнулся:

– И не надейся, вечером поедем в магазин за мороженым.

– Как скажешь, – тихо отозвалась я, усаживаясь рядом. Спорить не хотелось. Я принесла фотоаппарат, проигрыватель и несколько старых пластинок, найденных на чердаке. Мне очень хотелось проверить, работают ли мои «сокровища».

«Сокровища» оказались вполне рабочими. Костя подсказал, как поставить пластинку, и вскоре на весь сад разносились песни ансамбля «Браво». Одна мне особенно запомнилась:

Жара душила, но там, в тени яблонь, было очень уютно. Я лежала на траве, закинув руки за голову, и смотрела на прозрачное небо, густую листву, серьезного Костика. Он сидел рядом и, изредка ругаясь под нос, но больше подпевая, возился с великом. Мы лениво перекидывались фразами, но диалог не хотел завязываться. Костя был занят, а мне нравилось просто молчать.

Из патефона неслась заводная мелодия. Лежа на траве, я пыталась разобраться, как работает древний фотоаппарат. Настроив при помощи Кости все необходимые параметры, я навела на него объектив. Он стоял, рассеяно глядя на почти законченный велосипед, и даже не заметил, что я его сняла. Это фото стало моим любимым.

А за ним последовала еще вереница из 35 фотографий. В то лето мы везде таскали с собой фотоаппарат. Костя сказал, что на пленке всего 36 кадров, поэтому мы снимали только самое важное: друг друга. И на долгие годы эти 36 снимков стали моими любимыми. Я пересматривала их бессчётное количество раз!

А пока нам было просто невыразимо хорошо. Костя починил велосипед, и весь оставшийся день мы провели, валяясь в нашем саду. Слушали хиты советской эстрады, пили лимонад, говорили обо всем и ни о чем одновременно, а вечером, чуть спала жара, отправились в соседнюю деревню в магазин.

Пока я прилаживала сумку для продуктов к раме, Мезенцев сгонял домой, а вернулся уже верхом. Видимо, не удержавшись, выпендрился: позвонил от калитки в звонок, чтобы привлечь мое внимание. Я картинно ахнула и поаплодировала. Костя прыснул, и мы поехали. Вернее, поплелись со скоростью раненой черепахи. Я несколько лет не каталась на велосипеде, поэтому двигалась очень медленно, неуверенно и неровно. Костя, надо отдать ему должное, ехал рядом и почти не смеялся. Хотя «конь» у него был гораздо круче моего, и водил парень тоже гораздо лучше.

Наше СНТ находится между двумя крупными деревнями, расположенными вдоль реки на приличном расстоянии друг от друга. Поэтому, чтобы добраться до Аксеновки, нужно минут тридцать активно крутить педали, двигаясь по верхнему берегу на запад.

В тот вечер воздух был как парное молоко: теплый и густой. Мои несобранные волосы липли ко лбу и щекам, я постоянно сдувала их и поправляла руками, отчего виляла еще сильнее. Над рекой повисла сиреневая дымка. Солнце медленно, словно нехотя, ползло за горизонт, окрашивая воду в золотисто-розовый цвет. Там, почти посреди реки, купались дачники. До нас доносились их голоса и смех, дети радостно визжали и брызгались. Я непроизвольно улыбнулась. До одури хотелось купаться. Тем более после такого душного и крайне плодотворного дня. Вода, наверняка, теплая, мягкая. Лечь бы на спину, закрыть глаза и плыть по течению…