Следующие несколько сотен метров принц упорно преодолевал короткими, но становящимися все более уверенными перелетами. Однако непривычное к подобным действиям тело быстро выдохлось, заставив принца сделать перерыв и полежать, тяжело дыша, брюхом все на той же травке. Во время вынужденного отдыха привычный завтракать в это время желудок напомнил о себе звучным урчанием. Норберт с тоской вспомнил изыски королевских поваров, от которых он прежде не раз воротил нос, выбирая самое лакомое. Сейчас он согласился бы даже на сухую корочку хлеба и стакан воды… Нет, на хлеб и воду принц переходить точно не собирался. И эта мысль заставила его поднять с земли свою заметно потяжелевшую благодаря хвосту филейную часть и двигаться дальше.

Осилив полеты вперед, Норберт решил опробовать, на какую высоту он теперь способен подняться вверх. После нескольких попыток ему удалось долететь до нижней ветки одного из деревьев, макушка которого терялась где-то высоко в небе. Немного отдышавшись, принц снова рванул вверх. И так, порхая с ветки на ветку, аки птичка певчая, он добрался до самой верхушки могучего дуба. «Ну вот, докатился!» – с тоской подумал Норберт, преодолевая последний отрезок своего вертикального пути. – «Узнает кто из придворных, как я скачу, словно белка, по деревьям, стыда не оберешься».

Мысль о том, что его родной дворец находится где-то в неизведанной дали, а сам принц имеет весьма мелкий и чешуйчатый вид, едва не ввергла несчастного в уныние. Но неожиданно открывшийся перед ним вид, заставил Норберта забыть обо всех своих несчастьях.

Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался дремучий непроходимый лес. Он располагался в обширной долине, окруженной горами, белевшими на горизонте снежными вершинами. Но самое главное, Норберт заметил вдали извивающуюся в просвете между деревьями и сверкающую на солнце речушку. Он едва не подскочил от радости, но вовремя вспомнил, что под ним всего лишь довольно тонкая ветка, едва удерживающая его вес.

Направление движения было определено. И принц, перелетая с одного дерева на другое, рванул в сторону так манящей его воды, благо все нарастающая жажда подгоняла лучше, чем кнут – лошадь. Последние метры до речного берега Норберт преодолевал уже исключительно на одном упорстве. Уставшее тело отказывалось повиноваться, крылья занемели, и принц пару раз едва не рухнул на землю, когда пришлось преодолевать слишком большие расстояния между соседними деревьями. Но привычка доводить дело до конца и недюжинное упорство сделали свое дело: вымотанный до предела принц добрался-таки до вожделенной влаги и буквально рухнул всем тельцем в воду. Он пил, и никак не мог напиться. Речная вода приятно холодила усталое тело, расслабляя напряженные мышцы. Норберт медленно, но верно впадал в блаженное состояние, и в голове у него поселялась приятная пустота. Выпитая вода наполнила желудок, отодвинув на время ставшее уже навязчивым чувство голода. Выбравшись на берег, принц расслабленно вытянулся на песочке, подставив шкурку солнышку, чтобы она обсохла.

Мысль о чешуйчатой шкурке резко привела Норберта в чувство. Он так жаждал напиться, что даже не вспомнил о второй цели, с которой так стремился добраться до воды. Перебирая когтистыми лапками по песку и оставляя за собой замысловатые следы с длинной вмятиной от тянущегося за ним хвоста, он подобрался к кромке воды и осторожно взглянул на свое отражение. Норберт, конечно, был готов увидеть то, что увидел… Это он так думал, пока из воды на него не уставилась зеленая, покрытая чешуей мордочка с большими желтыми глазами с вертикальными зрачками и двумя шипами-рожками, забавно торчащими на макушке. Длинная шея спереди оказалась желтой, как, впрочем, и брюшко.