— Соскучилась, моя сладкая?

Я прильнула к нему:

— Ещё как!

— Я чуть с ума не сошёл, пока ты танцевала с Димой.

— Почему?

— Ревновал. Не переношу, когда к тебе прикасаются другие мужики, даже бывшие одноклассники-ботаники. Зря я разрешил ему тебя пригласить. Я должен быть единственным. Ты моя, только моя, никому тебя не отдам, р-р-р.

Он говорил шутливым тоном, щекотно порыкивая в шею, но это была правда. Он ревновал.

— У меня никого нет, кроме тебя, — я потёрлась о мужа. — И не будет. Ты единственный, Марк. Всегда им был и всегда останешься.

3. 3. Монах

Домой мы вернулись за полночь — пьяненькие, уставшие, но довольные. Мы познакомились с интересными людьми — сумасшедшим профессором антропологии, хозяйкой конной базы и лошадиным доктором. Дима с профессором Калачом жили в коттедже по соседству, а Зоя — в собственном доме на лугу, примыкавшем к бабушкиному участку.

Повезло нам с соседями, если не считать Трефа. Тот к концу вечера нажрался и смотрел на меня тяжёлым сальным взглядом. Пригласил на танец, но я отказала. В его глазах полыхнул гнев, но в присутствии Марка и других гостей Треф сдержался. А я дала себе зарок не встречаться с ним наедине. Его влечение ко мне не трансформировалось в симпатию или влюблённость, оно так и осталось животной похотью. Ничуть не лучше бессмысленной ненависти, которую он испытывал ко мне в школе.

Спала я плохо. Думала о раненом мужчине, которого оставила в бабушкином доме. И о бабушке, спавшей в палате повышенной комфортности под надзором персональной медсестры. О потерянной матери. О мифическом бабае и неандертальцах, которые жили на месте Мухобора всего десять тысяч лет назад. О том, почему собака отказалась идти по следу, а лошади с неохотой заходили в лес. О том, почему бабуля не пускала меня в лес и на болота. Разумеется, одинокому ребёнку опасно гулять по дебрям и топям, но ведь и взрослые туда не ходили. Даже в большой компании. Как-то не принято у нас было…

Проснулась от гудения кофеварки на кухне.

Через пару минут зашёл Марк с чашкой кофе и поставил её на тумбочку у моего носа:

— Доброе утро, сладкая, — он поцеловал меня в обе щеки.

— Почему ты меня не разбудил? — я попыталась продрать глаза.

— Спи, рано ещё. А у меня назначена важная встреча в офисе, надо подготовиться. Телефон я тебе нашёл, на кухне лежит, заряжается.

— Спасибо…

Марк с неохотой от меня отлип, надел пиджак и вышел из дома. Я услышала, как на улице заурчал мотор его машины, а через открытое окно донёсся запах выхлопных газов. Как только шум стих, я вскочила с кровати и кинулась к окну. На участке Трефа всё было тихо, на веранде — неубранный стол с пустыми бутылками, под гаражным навесом — грязный уазик с логотипом «Убей зверя в Мухоборе». Значит, Треф ещё спал. А проснётся — приступит к поискам бабая.

Из другого окна я обозрела коттедж Димы. Они с профессором ездили на работу на велосипедах: Димка — на конюшню, а Антон Денисович Калач — на раскопки неподалёку от офиса Зои Ярцевой. Сейчас великов около дома не было. Значит, товарищи — ранние пташки. Несмотря на вчерашние посиделки до полуночи, отправились спозаранку лечить лошадей и откапывать древние кости.

Мне тоже пора.

Не тратя времени на душ и макияж, я натянула джинсы, футболку и скрутила волосы в небрежный узел на затылке. Прихватила из холодильника немного еды — котлеты, творожные сырки, сосиски, пачку апельсинового сока. Наверняка больной проголодался за ночь. Я очень надеялась, что он страдает только от голода, а не от своих многочисленных ранений. Он крепкий здоровый мужик, он обязательно поправится! Если бы он чувствовал, что ему нужен врач, он разрешил бы вызвать скорую помощь. Не идиот же он, в конце концов?