— Именно поэтому и не хочу, чтобы вы вмешивались. Я люблю вас не меньше!

— А теперь представь себя на нашем месте, — обрываю дуреху, чтобы образумилась. Наши слова звучат параллельно, но никто не останавливается. Сейчас важно выговориться. — Чтобы ты почувствовала, если бы тебе запрещали помочь близкому, заставляли отсиживаться в стороне и смотреть, как тот, кого ты любишь, сам себя загоняет в ловушку без выхода?

Понимаю, что ничего не изменить. По отчаянным глазам все уже решено. Не сегодня, так завтра. Можно привести хоть тысячу доводов, все равно не услышит.

— Делай что хочешь, — я не железная.

Если хочет рушить собственную жизнь, пускай. Но без меня. От обиды слезы к глазам подступают. Отворачиваюсь и иду к окну. Двор перед общежитием уже начинает оживать, прибилась новая собака, щеночек маленький. Надо будет вынести ему чего-то существенного. Да, скоро коменда вызовет отлов животных, но пока есть возможность, облегчу пёселю жизнь. Все его шпыняют идут, а мне до дрожи жалко.

Чувствую себя так же, как меховой комочек. Испуганной, замерзшей. Только моя беда из-за близкого человека, что плюнул в душу, проворачивая за спиной такое, и посчитавший, что я не достойна доверия.

— Инн, — похоже, в ком-то заиграла совесть, но не хочу, дергаю плечом.

Пора уже дать понять одной красавице, что вокруг люди думающие и чувствующие, умеющие обижаться.

— Ну, Инн. Не буду я ничего делать. Вот, видишь, назад все убираю. Видишь? – не поворачиваюсь, чтобы усилить эффект.

Как же это сложно. Сердце сжимается, а по коже бегут мурашки, ведь на руки капает вода с волос, ведь я до сих пор не высушила волосы.

— Что мне еще сделать, Инн? Не наказывай меня молчанием и спиной. Я не заслужила этого. Ни на секунду не заслужила. Ну, конечно. Только они молодцы, только они знают, что мне лучше, — отлично, слезы. А мне плакать не хочется? – Сейчас строите из себя, обиженных, оскорбленных. Как же, не получается у них вразумить глупую шляпницу. Вам ведь всем плевать на меня. Просто плевать!

Нет, это уже перебор. Кому-то очень нужна серьезная взбучка, и этот кто-то ее получит.

— Нам плевать? Да если бы нам было плевать, то вообще бы сделали вид, что не заметили проблемы, — отвечаю в тон ее крику.

Кричим друг на друга, отбивая словесные подачи, как те теннисистки на корте. Каждая права по-своему. Но как же Ева ошибается. Я не из тех людей, кто жалеет о содеянном. Да, у меня грандиозные планы на эту жизнь, только я предпочту отдать все на свете за жизнь родного человека. Кронин не всесильный, а я не гордая, везде смогу работать. Семья, лучший друг – это то, что дается один раз и на всю жизнь. Ими нужно дорожить и оберегать.

Хочешь рисковать, пожалуйста, но не смей решать за нас.

Последний аргумент про загубленное будущее вообще не имеет веса. Для меня во всяком случае, а вот для нее да. Что-то внутри девушки ломается, и она садится на кровать. Маленькая, жалкая, как тот щеночек.

— Ева, — не выдерживаю, сажусь рядом и приобнимаю, говоря уже более спокойно. – Но ты не одна. Вон, Мишка есть. Расскажи ему все, уверена, он что-нибудь придумает. Да я на сто процентов уверена, что он уже думает, как этого упыреныша отсюда изгнать. Не руби с плеча, давай встретимся и поговорим. Вместе мы точно справимся. Прошу. Хватит все тащить самой. Ты не одна. Ева, не торопись. Мы все решим. Давай отложим.

— Хорошо.

Отвечает с надрывом, а внутри меня поселяется чувство тревоги. Но ведь она обещала.

Ладно. Надеюсь на лучшее, худшее само приходит.

11. Глава 11

Инна

Как же надоели все. Ева, Царев, все вокруг. Один прохода не дает, игнорирует, играет на контрасте, наказывает молчанием и провокациями, при этом продолжая передавать цветы. Только теперь через курьера, не напрягая мальчиков с первого курса. И реже, раз в три-пять дней. Но у меня все равно остается вопрос, сколько можно уже таскать цветы? Да мне деньги его уже жалко. Ему, может, невдомек, что его семья сутками работает, чтобы бизнес процветал и горе-сынок мог вот так тысячи выкидывать на ветер. Мне уже в пору продавать букеты.