Я устала так сильно, что кажется, усну, только сомкну глаза, но нет. Словно нарочно назойливые мысли таранили голову, и сон всё не шёл. 

Я открыла глаза и в полной темноте смотрела малыша в его тесной переноске. Вот же упрямый?! Постелька куда удобнее, а ему… бутылочку дай, да компанию. И ведь даже свет, пока я работала, не мешал!

– Не подскажешь, где для тебя найти толковую няню? — раздосадованно пробормотала, но так и не найдя ответа, вновь закрыла глаза. В этот раз сон меня настиг очень быстро…

– Виктория Романовна, — взволнованный крик разбудил меня ещё до сигнала будильника. – Виктория Романовна! — раздался топот няни, и секундами погодя, аккурат со стуком в дверь, ко мне в спальню, заглянула Антонина Петровна: — Виктория Романовна, он пропал. 

— Кто? — я протирала глаза, пытаясь понять, о чём она.

– Ваш племянник! — выпучила глаза няня.

И я тотчас вспомнила ночные «приключения»:

– Чшш, — шикнула, палец к губам приложив. — Он тут где-то, — кивнула на свободную сторону своей постели. 

Правда племянник обнаружился под одеялом… Даже не помнила, когда его вытащила и положила себе под бок.

— Слава богу! — пробормотала Антонина Петровна было ступив к моей постели, но я её остановила: 

— Не трогайте его, – протирая глаза, покосилась на часы. 

Уже скоро вставать — осталось несколько минут, и сработает будильник. 

— Но как же… 

— Пусть спит, — Так как смысла больше спать не было, встала.

— Я видела, что вы… хозяйничали в детской и здесь, — намекая на беспорядок, недовольно кивнула Антонина Петровна уже на кухне, куда последовала за мной. — Но зачем же вы его взяли к себе в постель? Это неприемлемо! Он не должен привыкать...

– Потому что больше не могла слушать, как он плачет, — не дала ей делать очередные нравоучения я. На автомате клацнула чайник, достала чашку. — Я работаю много! Очень много, и это мой выбор! — мой голос стал деловым и решительным. — А вас я наняла, чтобы вы разгрузили мою нагрузку дома, и занялись малышом... 

Нужно отдать должное, Антонина Петровна выслушала меня с достоинством. Ни один мускул не дрогнул на её каменном лице.

— И для меня «неприемлемо», — нарочито выделила это слово, чтобы подчеркнуть его применение в своём понимании, — когда ребёнок долгое время орёт. Требует он что-то, беспокоит его что-то или он просто капризничает...

— Но малыши правда капризничают, — настаивала на своём няня.

— Я этого не отрицаю, — отрезала ледяным тоном я. — Но попытаться исключить все возможные варианты, чтобы его успокоить, как мне кажется, входит в ваши обязанности… После отгула вы или нет. Я чётко обозначила свои требования, я заранее оговорила сроки. Я была готова платить большую сумму, но в итоге малышом пришлось заниматься мне!

Я собиралась было выйти из кухни, чтобы умыться, но меня остановила фраза:

— И как же вы его успокоили?

— Очевидно, — метнула взгляд на мойку, где с ночи осталось немного посуды. — Дала ему поесть и переодела. 

Антонина Петровна как-то сдержанно кивнула:

— Ясно! Я вас поняла, этого больше не повторится…

— Знаю, — я была настроена предельно решительно. — Вы пока можете собирать свои вещи, вечером я вас рассчитаю. А теперь, прошу меня извинить, мне нужно готовиться к работе! 

Не собиралась учить уму разуму взрослого человека, но ночью я осознала, как мне жаль детей, которые страдали по вине подобных бездушных женщин. Из-за их чёрствости и закостенелым убеждениям. Строгость в воспитании нужна, даже необходима, но наравне с этим нужна и гибкость мышления, сострадание… душа в конце-концов!

Нет, я не винила во всём Антонину Петровну. Если только отчасти, но больше себя! Потому что её выбрала именно я!