Мы в квартире, снятой чуть поодаль от моих апартаментов, ждем маму. Она опаздывает, но когда я вижу ее, почему-то внутри странно напрягаюсь. Счастливая какая-то. Нет, не поймите меня неправильно, я рад, что она улыбается, но она слишком счастлива. Это меня настораживает. Может Серега написал очередную байку о своих внезапных переменах? Или говорили с ним? Ладно. Плевать. Ее это дело — мне все равно ничего не расскажет, разве что с целью поддеть.
- Привет, мам.
- Привет, сынок.
Мама целует меня в щеку, улыбается Алене. У той на щеке след от ее помады, которую она пытается стереть незаметно — чисто из уважения, я знаю. Не ко мне, и даже ни к ней — исключительно к ее возрасту. Алена уже давно высказала свое мнение о моей матери, вряд ли что-то изменилось и вряд ли что-то изменится когда-нибудь.
- Вы светитесь, - все же замечает она, закрывая крышку компьютера, и снова не из-за того, что хочет этого.
Просто не хочет слышать очередной поток скабрезности. Мать к ее работе относится негативно. Считает, что Алена слишком много времени уделяет своим «статейкам», а женщина должна заниматься домом. Женщину, в нашей ситуации, это дико бесит. Меня бы тоже бесило, я понимаю — Алена слишком ревностно относится к тому, чем занимается, и я ее за это безумно уважаю.
- Ох, настроение просто чудо! Олег, нам надо серьезно поговорить.
Напрягаюсь еще больше. Да. Знаю. Ничем хорошим это все не кончится, а когда мать лезет в сумочку и достает лист А4, который двигает ко мне, вовсе внутренне как-то замираю.
- Открой. Почитай.
А мне и не нужно. По ее удовлетворенному, полному гордости и чувством выполненного долга, лицу, я как-то сразу догадываюсь — дело в Алисе. Она примерно с таким выражением и сообщила мне, что у ее отца рак. Вот серьезно. Будто в ее жизни изменится что-то, если Чистовым плохо будет.
Так. Ладно. Что на этот раз?
Стягиваю листок и открываю его, чтобы не поверить своим глазам. Это еще один тест на отцовство, только отрицательный.
Таа-а-ак…
- Видишь? Видишь, сынок?! Я же говорила!
А мне становится смешно. Ага, понял, Алиса Степановна, понял. Вот почему вы вдруг «захворали»? Ждали именно этого? Когда мне сунут под нос отрицательный тест на отцовство? Я ведь на девяносто девять и девять десятых с миллионом значений впридачу, как в моем тесте, уверен — она знала. Алиса не дура. Значит мать к ней приходила? И что же, госпожа Чистова, решили подыграть? Ну что я вам скажу? Вы — лиса.
Мать вдруг выдыхает. Она явно не так расценила мою реакцию из улыбки и тихого смеха, обрадовалась.
- Убедился?
- Ты была у Алисы? - уточняю просто так, не знаю даже зачем? Она кивает активно.
- Была еще как. Должна сказать, время ее не пощадило. А может жизнь потаскала? Выглядит плохо. Вот Аленочка наша…
- Прекрати, - холодно, грозно прерываю ее, потом мну эту дрянь и кидаю в мусорное ведро, - Херня это все. Давид — мой.
- Олег, ты что не видел результаты?!
- Я уже сделал тест, мама. Не знаю откуда этот и совсем не хочу знать, если честно, где ты его взяла, но прекрати. Сейчас же.
- То есть ты сомневался? - все равно напирает, но я улыбаюсь.
- Ни секунды.
- Олег...
- Мне не нужен никакой тест, я это знаю.
- Зачем же тогда делал, а?!
- Исключительно из-за Алисы, чтобы по носу ее щелкнуть.
- И как это понимать?!
- Да как хочешь, так и понимай. Давид — мой. Точка.
- Ну конечно! Просто ты знаешь, что она потаскушка и...
Сильно, резко грохаю кулаком по столу так, что с него валится чашка и разбивается о белые мрамор — мне плевать. Мама только вздрагивает, дергается, а потом глазами хлопает, и, черт бы ее побрал, так бесит! Я ее буквально ненавижу, если честно, поэтому даю себе время немного сбавить обороты. Если рот открою прямо сейчас — скажу все, что давно хотел, но сдерживался.