– Из «Сарабанды»[28]?

Аксель кивнул.

– Да, наверное, ты прав. Любовь… она ведь тоже разная бывает. Но лучше бы все те, кто не может любить так, как Анна, не любили бы вовсе и не калечили ни себя, ни других.

– А вообще, люди все равно не умеют любить. По крайней мере, не умеют любить друг друга. Нам еще учиться и учиться этому искусству. Так что все эти разговоры не имеют никакого значения, наверное, – с улыбкой произнес Аксель. – Кстати, я вижу, что ты все еще грустная какая-то. А для чего я здесь, если даже не могу поднять тебе настроение?! Поэтому пусть сегодня и не суббота[29], но мы пойдем купим твой любимый пончик с «Нутеллой» и карамельный макиато на миндальном молоке, чтобы ты больше не грустила. Хорошо? – Аксель поднялся со ступенек и отцепил от перил свой велосипед с ярко-желтыми полосами на черной раме, которому Йенни дала имя «Бамблби»[30]. – Можем, если хочешь, и в кино сходить.

Йенни растроганно покачала головой и встала на ноги, отряхивая джинсы.

– Аксель… а ты когда-то влюблялся? Ну, по-настоящему? – спросила Йенни, привалившись к «Бамблби» бедром. Звук ее тихого, пронизанного робким беспокойством голоса одиноко повис в воздухе.

Аксель улыбнулся и закусил губу, прикладывая усилия, чтобы не рассмеяться в голос. Оценивая ироничность происходящего, он лишний раз убедился в том, что если судьба и существовала, то юмор у нее был злой, совсем не человеколюбивый.

– Не знаю, наверное.

– Наверное? – прищурилась Йенни. – Чего ты тогда так улыбаешься, если «наверное»?

– Не знаю… не хочу обсуждать это сейчас, – пожал он плечами. Лицо его сделалось серьезным. – Если что-то такое в моей жизни появится, ты будешь первая, кто об этом узнает. Обещаю.