Я поняла, что отпираться сейчас и говорить, что очень мне даже интересно посидеть с ними на качелях, глупо, поэтому встала, опираясь на галантно предложенную Давидом руку. 
Горячую такую, крепкую и сухую. 
Как там поговорка звучит, про доверие и горячие мужские руки? Если исходить из нее, то Давиду можно было доверять абсолютно.
Он пропустил меня вперед, жестом указывая направление, а я молча пошла, спиной ощущая напряженный жгучий взгляд. Ужасно неудобно, ужасно.
Едва мы зашли за угол дома и скрылись из вида, как я обернулась, едва не утыкаясь в грудь Давида, не ожидавшего от меня резкого движения и не остановившегося сразу. 
- Давид, - я подняла подбородок, посмотрела в малоэмоциональное лицо с очень эмоциональными глазами, - я думаю, что не стоит мне вас утруждать, я сама прогуляюсь...
- Мне несложно, - пробасил он, подхватил меня под локоть, разворачивая в сторону сада. 
Ну ладно! Я хотела по-хорошему!
- Давид, я думаю, что это неудобно. Да и не очень мне хочется куда-то идти. Спасибо, я вернусь, пожалуй.
- Боитесь меня?
Я, уже наладившаяся обойти его, затормозила.
- Нисколько! 
Даже смешно, как он мог такое подумать...
- Тогда почему не хотите со мной прогуляться?
Я постояла, подумала и пошла в направлении сада. 
В самом деле, что за глупость. Неудобство какое-то, страхи... Обычная житейская ситуация. Сейчас покажет он мне сад, потом вернусь обратно и отпрошусь у Маргариты Васильевны домой. Пешком дойду, здесь ровно две минуты ходьбы. 
Прогуляюсь как раз, воздухом подышу. 
Сад в самом деле оказался роскошным. Зеленые лужайки, строгие линиии, ажурные арки, увитые цветами. Я не сдерживала восторженных вздохов. Давид следовал за мной молчаливо, лишь иногда давал краткие пояснения. Немного оттаяв и успокоившись, я даже  пообщалась  с ним. Спросила, почему выбрал именно этот университет. Физкультурных отделений много в столице. 
Давид пожал плечами:
- Глеб позвал. Я пошел. 
- А вы давно дружите?
- С армии.
Тут я вспомнила свою мысль, что мелькнула , когда Юра рассказывал про этих ребят. Ту самую, которая у меня не стыковалась с самой ситуацией.
- А почему вы решили идти в армию? Ведь, насколько я понимаю, возможности не служить у вас и у Глеба были...
Он внимательно посмотрел на меня, подумал, а затем ответил, коротко и веско:
- Потому что мужчина - это воин. Он должен служить.
Я не нашлась, что ответить, и отвернулась к шикарному кусту, усыпанному осенними розами. 
Я не хотела, чтоб Давид видел, как меня тронули его слова. Для меня было невероятным, что в наше время, когда все вокруг только и стремятся избавиться от ненужной повинности, есть люди, которые думают по-другому. И не только думают, но и действуют в соответствии со своими убеждениями. 
Задумавшись, я машинально наклонилась и вдохнула аромат цветов. И до этого яркий, сейчас он просто ударил в голову, дурманя.
- Боже, какой аромат, просто дух захватывает, - пробормотала я, поглаживая подушечками пальцев нежные лепестки.
-  Это от тебя дух захватывает, - голос Давида прозвучал совсем близко, и я, вздрогнув, распрямилась, утыкаясь опять носом в его грудь. 
Что он сказал? Послышалось?
Я посмотрела в его лицо и поняла, что не послышалось мне.
Давид заметно волновался, тяжело дышал и смотрел на меня, внимательно и строго. И взгляд его уже не пугал, не вызывал оторопь. Он завораживал. Поглощал. Лишал разума и воли. 

9. 9

- Ты очень красивая, Татьяна Викторовна, - все так же тихо сказал Давид, напряженно смотря на меня.
Я, честно говоря, опешила и не знала, что ответить. Поблагодарить? За комплимент. Или... Или это вольность, которую нельзя позволять своему студенту? Но, с другой стороны, мы же не в университете... Мы здесь оба гости, на равных позициях. Почему симпатичный парень не может мне сделать комплимент? Что в этом такого? К тому же он, в отличие от своего приятеля, не делает резких необдуманных движений.