Не знаю, что именно мной руководствует в этот момент, но неожиданно для самой себя толкаю дверь и, войдя в роль, собираюсь разразиться стенаниями: "как ты мог, подлец, на моих же глазах!" – но вдруг вижу, как Курт, заложив руки за спину, со скучающим видом изучает мазню Вики, которую она почему-то называет картинами. 

- А вот это я рисовала Эйфелеву Башню на закате. Сейчас, застряла, - наклонившись неприлично низко, сестричка тянет из ящика стола картину, и в этот момент Рейнхард оборачивается на меня:

- У твоей сестрёнки настоящий талант.

- Да, я сегодня оценила, - не свожу глаз с обтянутых узким платьем буклок, мечтая разбежаться и ка-ак...

- Идём, Ульяна, ты же продрогла. Олег, и вы пойдёмте, - мама приобнимает нас обоих за спину и выводит из комнаты. Уже у входа оборачивается: - Викуля, тебе точно не нужна помощь Димы?

- Нет, спасибо, всё уже прошло, - сквозь зубы цедит двоюродная сестра, и я впервые задумываюсь, а точно ли мы родня? Или гены хитрожопости при делёжке Боженькой все моей младшенькой достались?

Мама заводит нас с Гансом в гостевую комнату и, многозначительно кивнув на комод: "там сухая одежда, полотенца, постельное бельё" – спешно ретируется, закрыв за собой плотно дверь.

Оставшись с ним один на один почему-то сразу теряюсь, но стараюсь не подавать вида. 

Выдвинув ящик комода, вытаскиваю цветастый свитер тёти Тамары, в котором она вот уже лет пять как окучивает в саду гладиолусы, и следом достаю какой-то безразмерный балахон неизвестного происхождения. 

- Вот, надень, у тебя рубашка... мокрая, - стараясь не смотреть на просвечивающиеся сквозь влажную ткань кубики пресса, сую ему в руки балахон и чересчур эмоционально киваю на узкую дверь в конце комнаты: - Ванная там, иди.

- Спасибо, но не нужно, рубашка скоро высохнет. Тётя Тамара обещала зажигательные танцы, будет жарко, - и легонько подталкивает к двери ванной меня: - А ты иди, прими горячий душ, сопливые девчонки меня не заводят.  

Это что, шарада такая? Сопливые – в смысле, сопливо-юные, как Вика или сопливые… 

Чёрт, сколько же я выдула наливки?

- Жду тебя в гостиной, - он мягко улыбается и скрывается за дверью, отрезая меня от шумного многоголосья внизу. 

Сжимая в руках цветастый свитер, опускаюсь на край кровати и втягиваю исчезающий аромат "Фаренгейта" и дождя. 

Что это было? Вообще всё вот это.

Что. Это. Было.

Впрочем, этот вопрос я ещё задам себе неоднократно за эту невероятно долгую сумасшедшую ночь.

20. Часть 20

***
Натянув безразмерный тётушкин свитер выхожу из комнаты и прислушиваюсь к звукам в гостиной: мерно стучат о тарелки столовые приборы, доносятся дружелюбные смешки и вроде бы войны между отцом и моим как бы парнем пока не намечается. За те пятнадцать минут, что меня не было, они не вышли на дуэль и не устроили перестрелку – уже хорошо.

- Ульяна, ты почему так долго? Мы уже решили, что ты прилегла вздремнуть. Как ты себя чувствуешь? – отвлекается мама и тревожно изучает моё лицо, будто если я уже подцепила пневмонию, то она тут же вылезла у меня где-то в районе переносицы. 

- Всё нормально, ма, вполне. Разве меня долго не было? 

- Час, - мама поджимает губы и косит глазами на старинные настенные часы. 

Час? Так долго? Я всего-то волосы высушила, немного подкрасилась, ну, и пару минут у зеркала покрутилась... 

Подхожу к столу и тут к моим ногам галантно выползает стул. Вот жук! Знает же, как на старшее поколение впечатление произвести. Всё делает для того, чтобы после того как я его как бы брошу, мне в спину до конца дней летели камни, что я упустила такой лакомый кусочек.