– И мне сейчас больше нравятся скромные цветы тундры, а не какие-нибудь там георгины или астры. – Тут она кивнула на развалины очередного проплывающего за окном покинутого поселка, на окраине которого, на бывшей помойке неожиданно рано в этом году буйно краснел иван-чай.

Поезд тем временем оставил за кормой развалины населенного пункта и поравнялся с озерком, в котором полузатопленным дредноутом ржавел трактор.

– А озера тундры, – не унималась женщина. – Они такие чистые и прозрачные, как весеннее небо.

Вова со все с возрастающим интересом посмотрел сначала на попутчицу, а потом и на лужу с трактором, до сих пор затянутую бензиновой пленкой.

– Какие они красивые, – с чувством продолжила она. – А их формы! Ну посмотри, ведь по форме оно похоже… – Мысль, подхлестнутая алкоголем, судорожно билась среди мозговых извилин. Наконец нужное сравнение было найдено. – Вот у нас в квартире на потолке штукатурка отколупалась, и там пятно осталось. Помнишь? Вот это озеро точно таких же очертаний.

Вова сверху одобрительно засопел удачной метафоре. А женщина продолжала.

– Иногда так и хочется из города и поселиться где-нибудь в тундре у такого вот живописного водоема.

– А кто тебе мешает? – спросил ее спутник, который, как всякий шахтер, не был столь лиричным. – Ставь фазенду и паши. Картошку посадишь, редиску, смородину. Только ведь сожрут – равнодушно зевнул он.

Вова еще раз с любопытством взглянул вниз – теперь уже на любителя садоводства и огородничества на вечной мерзлоте.

– Что сожрут, редиску? А я ее купоросом опрыскаю, и не сожрут, – нашлась шахтерская подруга.

– Да не редиску, а тебя. Днем мошки, ночью – комары. А при такой погоде, как сейчас, когда тепло и пасмурно – и те, и другие!

Вова понял, что шахтер бывал не только в забое, добывая уголь из круто падающих хальмер-юйских пластов, но даже за околицей поселка, в тундре.

Поезд застучал по бетонному мосту, переброшенному через небольшую речку. За мостом стоял домик обходчика. Шахтер при виде его оживился:

– Вот сюда я на рыбалку ездил. У дяди Васи останавливался, обходчика. Он такой заядлый рыбак – пока всех хариусов из ямы не выдергает, ни за что не уйдет. А лет десять назад он ненца отравил. Случайно. Но насмерть. Он, когда подопьет, всегда эту историю рассказывает, так что я ее почти наизусть знаю.

И лежащий на верхней полке Вова услышал следующее.

Петр и его более молодой напарник, Вася, оба железнодорожники, залетели в этот поселок с совершенно определенной целью – согреться. В двадцати километрах выше по реке они ловили сига и проделали нелегкий путь по перекатам и порогам только для того, чтобы купить выпивки.

В то время в поселке было всего два магазина: продуктовый и промтоварный. Но в продуктовом магазине спиртное полностью отсутствовало. Алчущая парочка переместилась в соседний магазин. Там выбор был широким: три сорта стеклоочистителя, тормозная жидкость, раствор для мытья сантехники, морилка для дерева, клей БФ-2 (сразу отвергнутый по причине длительной предварительной обработки) и еще около пяти подобных напитков. Васе, тогда еще молодому, начинающему алкоголику, вся эта выставка моющих средств для стекол, раковин и унитазов не внушала особого доверия, а вот его старший коллега воодушевился таким изобилием. Он, как тонкий знаток вин, гладящий в винном погребе пыльные бутылки, перебирал покрытые ржавчиной железные флаконы; посеребренные инеем окиси алюминевые пузырьки и стеклянные банки в масляных натеках. Петр внимательно рассматривал косо наклеенные, сбитые тарной упаковкой этикетки, на которых пытливо выискивал единственный показатель – содержание спирта.