Глупая трусливая истеричка? Пускай! Зато теперь у меня есть моя глупая трусливая младшая сестрёнка.

– Артемий, – тихо позвала Валерия.

– Что? – спросил я, отстраняясь.

– Не знаю, – честно ответила сестрёнка. – Просто раньше ты никогда так не делал. – Она вгляделась мне в лицо и задумчиво нахмурила брови. – Не беспокоился обо мне…

– Дураком был, – ответил я, – вот и не беспокоился.

– А что изменилось?

Валерия выглядела так мило, когда хмурилась. Она надула губки и забавно склонила голову набок. Не удержавшись, я засмеялся.

– Считай, что это я после «смерти» изменился, – ответил я, и в первый раз увидел, как она улыбнулась, мигом просветлев. Да, определённо её парню повезёт.

– О! Так ты уже пришла в себя? – раздалось от двери.

– Да, матушка. Спасибо, – ответила Валерия, садясь прямо. – Мне уже лучше. Извини, что заставила беспокоиться.

Анастасия Кирилловна подошла к кровати, приложила руку ко лбу Валерии и сдержанно улыбнулась.

– Кажется, всё в порядке. Ложись, – она накинула на Валерию край одеяла, – тебе надо отдохнуть.

– Да, – ответила Валерия, повернулась ко мне и снова улыбнулась. – Спасибо.

Многое бы я хотел ей сказать, но присутствие матушки Артемия меня напрягало. Между нами стеной повисало недоверие.

– Я тоже пойду спать. Устал после смерти.

Мы с матушкой Артемия вышли в коридор, и она прикрыла дверь в спальню дочери. После, обернулась ко мне и, как и все до этого, всмотрелась в моё лицо.

– Да я это, я, – ответил на её немой вопрос и широко зевнул. – Я и правда сильно устал, матушка. Пойду спать, а завтра поговорим, хорошо?

– Но как? – только и спросила она, и я понял, что отоспаться мне не светит.

8. 8. Магия!

Разговор с матушкой вышел совсем не таким, как я рассчитывал. Я её боялся! И чем детальнее были её расспросы, тем страшнее мне становилось. Откуда это странное иррациональное чувство, я не знал. И это по-настоящему пугало.

Мы спустились в гостиную и расположились там. Обойдя некоторые детали, вроде дружеского употребления горячительного с Никитосом, я рассказал о своём чудесном воскрешении, но она всё не унималась.

– Зачем ты спрашиваешь? – не выдержал я после очередного вопроса. – Это ведь настоящее чудо, что я выжил. Тут радоваться нужно.

– Ты был мёртв, – твёрдо, даже немного жестоко сказала матушка. – Я лично приезжала на опознание тела, и я знаю, что говорю.

Страх смешался со злостью.

– Я не знаю, как это произошло, – проворчал я, – но я рад, что я НЕ мёртв! Почему ты этому не рада?

И это, наконец, её проняло. На лице матушки промелькнула растерянность, а затем с неё сошла всякая напряжённость: поникли плечи и осунулось лицо, и она вновь стала похожа на обычную женщину, которой, однако, пришлось многое пережить.

– Я не знаю, сыночек, – ответила она и устало вздохнула. – Это так шокирует. Всех нас. Я уже попрощалась с тобой и раздумывала, как мы будем жить дальше? Что делать с твоим местом в канцелярии? А документы? Ты знаешь, какое море документов предстоит заполнить после твоей смерти?

– Но я же не умер. А значит, не надо никаких документов.

Матушка нахмурилась, но кивнула.

– Да. Ты прав. Сейчас снова всё изменится. – Она встала, подошла ко мне и похлопала по плечу. – Ты должен понять меня. Сначала Венечка, потом ты… Всё это слишком сложно.

– Я понимаю, матушка.

Снял руку со своего плеча и пожал. Матушка слабо улыбнулась, потрепала меня по щеке и предложила:

– Пошли спать, Артёмушка. Раннее утро – плохой советчик. А днём мы обязательно со всем разберёмся.

– Хорошо. Иди. Я тоже сейчас пойду.

Матушка Артемия ушла, а я остался в гостиной.

– Тём, ты тут?

– Артемий…