Вот только удачи в совместной нашей жизни с молодой женой хватило ненадолго – на два с небольшим года.

Сначала мы притирались друг к другу. В новинку казалось то необычное состояние, в которое мы оба вдруг перешли из домов родительских в моё, пусть и служебное, но всё-таки отдельное жилище. Сделали небольшой ремонт, что-то из мебели прикупили, что-то перевезли из подаренного.

Но главное – каждый вечер «утопали в поцелуях», отчего скоро случилась у Тани задержка.

И душа возликовала, предчувствуя скорое отцовство. То есть теперь-то всё будет «как у людей».

Вот только беременность оказалась недолгой… На одиннадцатой неделе случилось обильное кровотечение и, хотя скорая прибыла довольно быстро, в больнице Тане ничем помочь не смогли.

Домой она вернулась на третий день.

Хмурая и вся на нервах.

Понимая её состояние, я сделал несколько попыток обнять, утешить любимую, но она со словами «Не надо!» отбрасывала мои руки. И смотрела на меня так, словно это я во всём виноват.

А когда через пару часов «в гости проведать» приехала тёща, наконец, понял – в чём тут дело.

Тёща, Лидия Никандровна, чуть ли не с порога принялась меня упрекать. Сначала негромко, потом чуть ли не до крика. Довёл, мол, доченьку до беды. В том смысле, что ей в таком состоянии беречься надо было, а я, такой-сякой, её работать по дому заставлял. Тяжёлого, к примеру, ей таскать и вовсе нельзя – и вообще…

И я от такого напора даже опешил, совершенно не понимая, про какое это «тяжёлое» она говорит, и что это за хозяйственная работа такая, выполнять которую я постоянно заставлял жену.

Никто ничего такого «тяжёлого» она не перетаскивала и не поднимала. По крайней мере, дома. Если только на своей работе – в швейном ателье – она что-то там подняла? Но я-то тут причём?

Впрочем, даже оправдываться было бесполезно…

Никого, кроме себя, Лидия Никандровна не слышала, да и слышать не хотела. Ей обязательно нужен был виноватый, и этим «во всём виноватым» она, конечно же, сразу определила меня.

Да и дочка, похоже, тоже.

А что уж там случилось между ними на самом деле, как они договорились против меня и почему, я так никогда и не узнал.

Да собственно и не пытался допытаться до истины.

Пожалуй, именно с этого момента, это если вести хронологию событий, между мною и Таней образовалась некая трещинка, сначала совсем маленькая, для окружающих почти незаметная, но которая постепенно расширялась и углублялась, пока не достигла размеров пропасти.

Да…

Именно тогда всё это и началось?

То самое, что, в конце концов, окончательно и бесповоротно разрушило семейную нашу жизнь…

Сначала я начал замечать растущую отстранённость Тани от меня и от нашего дома. Она стала приходить с работы гораздо позднее, чем было раньше, и зачастую по вечерам уходила то к одной подруге, то к другой – так говорила. Ну а более всего меня поражало неожиданно возникшее равнодушие к переустройству и обустройству нашей квартиры, о чём она ещё недавно так мечтала.

Поначалу она всегда искренне радовалась каждой покупке – будь то обеденный стол или полка для книг, пальто или сапоги, и искренне огорчалась, если что-то не получалось купить.

Помнится, подавленно сообщил как-то Тане, что по решению нашего редакционно-типографского месткома трёхстворчатый шкаф, который мне полагался по определённой заранее очереди, в этом году достанется нашему фотографу Гене Михалёву. Потому как у него второй ребенок родился и это внеочередное право на покупку будет ему подарком от всего нашего коллектива.

По сути же – именно от меня тот подарок. Потому что в этой ситуации оказываюсь крайним именно я…