Мать умерла, когда я была еще ребенком. Отец – глава ордена стражей Рассвета и близок к императорской семье, довольно уважаем. Его редко можно застать в поместье. В доме еще живет его младший брат – мой дядя.

Что еще… Хожу я в школу при храме Нефритовой луны. Без особых успехов. Сил у меня нет. То есть вроде и есть, но стабильность отсутствует. Вчера, например, показала высокий результат, сегодня – нулевой. Отсюда и прозвище: «Малохольная».

Кто-то пустил слух, что нестабильность дара может быть заразна, потому друзей у меня нет. Еще и отец строго относится к моей жизни. Слуги провожают в школу и встречают после уроков. Никаких вечерних прогулок или посиделок с друзьями. Прям удивительно, как сегодня удалось сбежать из-под плотного присмотра.

Сегодня! Холод понимания, что я натворила, заставил застыть от ужаса. Я? Что?

Нет! Я точно сошла с ума. И главное, не понятно с чего. Что такого случилось, причем настолько ужасного? Память мутным омутом застывала на причинах самоубийства. Нет, они были, множество, но какие-то невнятные. Нестабильный дар. Непопулярность в школе. Обычная внешность. Что-то ведь заставило меня шагнуть с обрыва? И это что-то должно было быть серьезнее, чем нос-картошка или узкие глаза?

Зато вот полет запомнился ярко. Каждый момент охватившего меня ужаса и рванувшего навстречу ветру, выбившему из легких весь воздух. Мой беззвучный крик. Приближающаяся земля, в которой уже виделась могила.

Я лихорадочно ощупала себя. Никаких рваных ран. Дернула плечами. Сжала-разжала пальцы. Ни единого, даже самого захудалого перелома.

Бред! Или чудо? Но как я рада, что оно свершилось!

Нет, какая все-таки дура… Дурища. Дура дурней нет.

Это шагая с обрыва, кажется, что совершаешь нечто правильное. И иного выхода нет. Что все обдумала, просчитала. Но уже в полете понимаешь: дура! Полная!

– Идиотка! – выдохнула я, и тень впереди согласно шевельнулась.

Наверняка можно было по-другому. Не столь кардинально. Ведь исправить что-то можно лишь до шага с обрыва!

Шаг – это трусость. Отказ что-то менять. С чем-то бороться. Сдача крепости. Предательство дара жизни и своего тела.

Если окажется, что все это подростковая дурость, когда считаешь себя самой некрасивой, глупой, непопулярной, а понравившейся парень в твою сторону лишь презрительно морщится…

– Лично себя придушу, – пообещала, зная, как по-дурацки это звучит.

Я словно в чужую жизнь вступила, взвалив на плечи груз чьих-то проблем. Мозг отказывался принимать тот факт, что я сама… Добровольно… Решила оборвать свою жизнь. И запоздалый страх холодным потом тек по спине.

Как там дух сказал? «Наказание отрабатывать?» Так что мой полет без ответа не останется.

Не важно, кто помог мне остаться в живых и спас – отрабатывать придется. И мнится мне, что отработка будет в разы хуже прежней жизни. Я еще с благодарностью ее вспоминать буду.

Затылок прострелило болью, намекая, что воспоминаний на сегодня достаточно.

Первая волна самых тяжелых, острых эмоций прошла, злость улеглась, и я смогла думать более мягко…

Ну что я на себя накинулась? А если причины были вескими? Хотя кто еще имеет право судить, кроме меня самой? Ладно, разберемся. Жизнь такая странная штука… Вот сегодня ты шагаешь с обрыва, выживаешь, оказывается в гостях у духа и… начинаешь жить заново.

Я поднялась. Отряхнула штаны и решительно зашагала по тропинке.

Ума хоть хватило надеть мужской костюм. Не желалось мне летать, демонстрируя округе нижнее белье и валяться потом с задранной юбкой… То есть какие-то мозги имелись. И решительность, раз сбежать из дома смогла.

С остальным… По мере возникновения разбираться будем, как и с наказанием. Вот чувствую, его мне точно избежать не удастся.