Дух с завидным изяществом откинул за спину прядь черных, струящихся волос. Небрежно распахнутый ворот одежд продемонстрировал золотистую, цвета янтаря кожу. А глаза… я, сглотнув, с усилием отвела взгляд. Человеческого в них не было. Было завораживающее золото радужек, которое менялось на багрянец и снова перетекало в золото.

Иронично изогнутые губы искривила понимающая усмешка.

– Не целованная и не знавшая плотской любви дева.

Голос был текуч как мед. Бархатился, обволакивая. Даже птицы, устыдившись, притихли.

Взметнулся алой волной рукав. Длинный коготь подцепил мой подбородок, разворачивая голову и заставляя утопиться в потемневшей желтизне его глаз.

Я задержала дыхание, борясь с наваждением.

– И против кого ты собралась бороться? – произнес он таким тоном, словно я уже обнаженная и готовая на постели лежала.

Стыд опалил щеки. Я себя рядом с ним на самом деле обнаженной чувствовала. Он не касался меня, но взглядом смотрел так, что я жар этого взгляда каждым кусочком кожи ощущала.

– Такая миленькая и такая глупенькая!

Меня похвалили, унизив еще больше. Я боролась с наваждением, понимая, что с каждым вздохом перестаю ненавидеть духа. Что лицо опаляет уже не жар гнева, а нечто иное… То самое… Основанное на инстинктах размножения. И я буду последней тупой гусыней, если поддамся!

Сжала ладонь, чувствуя, как кожу врезает острый край керамики.

И дух вдруг отшатнулся. Потом принюхался. А потом, к моему ужасу, облизнулся.

Постель в моем воображении сменилась обеденным столом, а я на нем главным блюдом.

Я отпрянула, окончательно отрезвев от наведенного очарования.

Дух еще и оскалился, а любить кого-то с такими острыми зубами…

И я отступила еще дальше.

– М-м-милая, – пропел он, пребывая в гастрономическом предвкушении, – какой сюрприз!

Где? Я? Не согласна!

– Какая же ты замечательная… – ко мне сделали маленький шаг.

– Ядовитая я, – прохрипела – горло стянуло от ужаса. – Дико ядовитая.

– Ай-я-яй! – мне лукаво погрозили пальцем с во-о-от таким когтем. Если им поддеть и рвануть, можно любого вспороть как свинку. – Кто-то пытается меня обмануть.

Ой, ни разу не совестно.

– А мы сейчас попробуем…

Я отчаянно замотала головой и как-то пропустила тот момент, когда он оказался рядом. Движение было столь быстрым – лишь рукава хлопнули. И вот оно уже заглядывает просительно в мои стекленеющие от ужаса глаза.

– Одну капельку!

Что?

– Ты уже пять на траву уронила! А могла бы мне отдать!

А?

– К-к-ровь? – выдавила я из себя, не ощущая ни тела, ни сердца.

– Кровь! – с едва сдерживаемой дрожью – точно наркоман – выдохнул дух. – Ты мне кувшин, и я тебе кувшин. Обмен? – и улыбнулся так, что я клыки у себя на коже явственно представила.

– С ума сошел? – брякнула, никак обезумев от страха.

Дух остановил пританцовывание. Соорудил скорбное, полное укоризны лицо, словно я обездоленного инвалида обокрала.

– Полкувшина? – брезгливо выдал он, явно страдая от необходимости вести торг.

Нет, действительно, какой может быть торг, когда речь идет о крови?!

Я помотала головой – чисто из упрямства, не понимая, зачем ему моя кровь. Дух расстроено пожевал идеально очерченную губу.

– Четверть? – поинтересовался с надеждой.

– Десять каплей в обмен на кувшин с водой! – отрезала, выдыхая.

Золото в глазах погасло. Он заморгал обиженно так…

Потом тяжело вздохнул и согласился:

– Десять капель и кувшин твой.

– Учитель, вы уверены – это хорошая идея отправлять барышню к источнику? – обеспокоенным голосом тихо вопросили из кроны сливы.

– Уверен ли я? – сварливо отозвался мужчина, останавливаясь в тени дерева. – Как в самом себе. А если мой драгоценный друг попробует что-нибудь устроить, защита позаботится о безопасности гостьи.