– Ну, оттого толстяки и толсты – потому, что не транжирят кровь налево и направо. Говоришь, что они бы могли раздать ее нищим? В таком случае богачи сами отощают, а нынешние доходяги превратятся в толстопузов. И, уверяю тебя, ни один из них тоже не поделится ни с кем и капелькой крови!

– Я не призываю к тому, чтобы богачи и нищие поменялись местами, – возразил Мун. – Я говорю лишь, что можно жить по-другому. Можно ведь просто начать равномерно распределять кровь, чтобы все были сыты. А заодно потеснить жителей Темного города, чтобы всем хватило места под… – Он хотел сказать «под солнцем», но понял, насколько нелепо прозвучит эта земная фраза в отношении общества сгорающих на свету вампиров. – В общем, ты понял. Тогда все будут счастливы!

– Ну ты и фантазер! – рассмеялся Шрам. – Где ты найдешь вампира, готового добровольно делиться своей кровью? Хотя… одного я знаю. Но он не в счет – он сумасшедший.

– Папа, а ведь Землятик прав, – серьезно сказала Ева, обдумывая слова Муна. – Почему до сих пор никто не попытался изменить нашу жизнь?

– Отчего же не пытался? Пытались! – Шрам наморщил лоб, припоминая. – Я пожил немало и всякое повидал. Помнится, был у нас вампир, из работяг, который говорил примерно то же: про социальную справедливость, равномерное распределение крови, о праве каждого на место в темноте – каждому по потребностям и все такое. Причем складно так говорил. Призывал пойти на штурм Темного города и отобрать то, что принадлежит нам по праву. Многие рискнули пойти за ним. Даже я.

– И что же, у него не вышло? – спросила Ева.

– Отчего же, дочка, еще как вышло! Помню, как мы ворвались под его предводительством в Темный город, как помогли ему скрутить богачей и их верзил, опустошили негодяев до капли и вышвырнули вон – на свет, в Яму пепла. Да уж, веселенькие были времена…

На лице Шрама появилось сладостное выражение от приятных воспоминаний.

– И где же теперь этот предводитель? – нетерпеливо спросил Мун.

– Где-где? – усмехнулся Шрам. – На темном дне, где же еще! Теперь он правитель города и один из самых толстых вампиров на Луне!..

День не шел, а тянулся. Более-менее нормально выспаться в приюте для бездомных удалось лишь Еве. Шраму же с Муном приходилось постоянно дежурить и спать по очереди, ведь голодные нищие так и норовили подкрасться и присосаться. Мун даже вынужден был хорошенечко накостылять особенно наглым кровососом, на которых не действовали угрозы. В бессонные часы, глядя на стонущих, едва шевелящихся доходяг – кожа да кости, обескровленных настолько, что многих из них уже следующей ночью ждало изгнание и смерть, – Мун думал об устройстве лунного общества: сладостное для одних, жестокое и беспощадное для других. Впрочем, так уж ли сильно оно отличается от земного?..

«Земля… – Он с грустью смотрел на видневшийся между скал расщелины огромный голубой серп, висящий в черной вышине. На темной стороне планеты сияли скопления огней – города. – Неужели я никогда больше не увижу твои зеленые просторы, моря и реки, леса и поля, города и деревни?..» Но больше всего Муна терзали воспоминания о близких, от которых его теперь отделяли сотни тысяч километров холодной пустоты. И им овладела такая тоска, что он когтем сделал у себя на руке небольшой надрез и, обмакивая в кровь палец, принялся рисовать этой импровизированной краской. Выбрав более-менее ровную поверхность скалы, он схематически изобразил несколько деревенских домиков, дорогу с фонарными столбами, едущий по ней автомобиль, человека в шляпе и плаще, облака и солнце…

– Что это? – услышал Мун пораженный возглас позади.