Поначалу, когда он, забывшись, называл своих новых друзей этими кличками, оба вампира весьма удивлялись.

– Ты прямо как те психи. Ну, которые под людей косят… – со смехом восклицал Шрам.

Однако вскоре оба привыкли к тому, что Мун их окликает в несвойственной для Луны манере: «Сумасшедший, что возьмешь?», – а потому даже стали отзываться. Да и сами они так часто называли Муна землятиком, что это слово, в нарушение лунных традиций, превратилось в прозвище.

Поселившись с ними в пещере, Мун опасался, что владельцу не понравится появление в его собственности еще одного жильца.

– О, за это не беспокойся, он будет только рад, – успокоил Шрам.

Так оно и вышло. Дело в том, что арендная плата – пятнадцать глотков – бралась с каждого жильца. А значит, чем больше арендаторов – тем больше крови. К тому же Муну с его друзьями пришлось соорудить в стене третью лежанку, за которую владелец пещеры не заплатил ни глотка: мол, она же вам нужна, а не мне. Но при этом весьма обрадовался этому факту, так как жильцы могут съехать, а лежанка останется.

С закатом все трое выбрались из пещеры – нужно было идти искать работу.

– Почему вы не пьете кровь друг друга? – задал Мун давно мучавший его логичный вопрос. – Ты у дочки выпил глотков десять, она – у тебя. И оба сыты. Зачем добывать кровь на стороне?

Шрам встретил это замечание насмешливым взглядом. Однако, когда понял, что Мун вовсе не шутит, пораженно покачал головой:

– Да ты и правда с Земли свалился, если задаешь такие вопросы!

И, видя, что Мун все еще ждет ответа, сказал:

– Ну хорошо. Проще показать, чем рассказать. Ты ведь на рассвете пил кровь у моей дочки, так? Эй, милая, поди сюда! – позвал он Еву и, когда та подошла, предложил: – Ну давай, попей.

Едва приблизив губы к запястью девушки, Мун ощутил приступ тошноты. Когда же он надкусил вену и сделал глоток, его едва не вывернуло: он с трудом удержался, чтобы не блевануть.

– Ну и как? Есть еще вопросы? – весело спросил Шрам.

Мун даже ответить не смог из-за терзающих его рвотных позывов – только кивнул.

– Ну ты даешь! – Видимо, Шрам думал, что Мун просто придуривается. – Ты что, правда не знал?

– Говорю же тебе, я – не местный! – простонал Мун когда более-менее обрел способность говорить. – Ладно, убедил. Пойдем искать работу.

Заработок они нашли довольно быстро. Как оказалось, спасенный Муном вампир считался в лунном городе отличным специалистом, а также имел постоянных клиентов среди толстопузов Темного города. Мун даже поразился: каким образом при таких достоинствах Шрам оказался среди нищеты?

– Так вышло, – брезгливо поморщившись от скверных воспоминаний, объяснил тот. – Не повезло.

И он рассказал, что несколько ночей назад один толстопуз нанял его изготовить скульптуру в Темном городе. Дело это очень трудоемкое, долгое, к тому же не каждому по силам (это не пещеры копать), зато прибыльное. Мастер провозился со статуей не только несколько ночей, но даже дней (ведь на дне малого кратера можно не опасаться солнечного света). И вот наконец настал момент, когда еле держащийся на ногах от усталости после тяжкой работы и бессонных дней и ночей Шрам представил свой шедевр заказчику. Тот осмотрел скульптуру с недовольной миной и сразу же выявил в ней «множество недостатков»: это не то, здесь не так… Шрам был в недоумении, ведь эта статуя, по его мнению, была безупречна – лучшее, что он создал в своей жизни. Однако толстяк остался непреклонен: работа сделана недостаточно качественно, а потому он готов оплатить лишь половину оговоренной стоимости. Видимо, просто пожадничал. Скульптор, ясное дело, возмутился, стал требовать свое; ну и в горячке спора высказал богатому жадине все, что о нем думает. А толстяки тут – народ ранимый. Услышав подобное, оскорбленный богатей заявил, что, раз так – значит, вообще ничего платить не станет.