Очарование момента исчезает. Странная связь обрывается. Я отвожу взгляд и иду к нашему столику.

Ари восторженно аплодирует.

– Ты была неподражаема! – говорит она, и я не могу не заметить, что в ее голосе слышится искреннее недоумение. – Ты всех просто заворожила!

Мне вспоминается взгляд Квинта, и я краснею еще сильнее.

– На самом деле, мне было гораздо веселее, чем можно было надеяться.

Она поднимает руку в жесте «дай пять». Я приближаюсь к ней, проходя мимо уголка, где сидели те придурки, но их уже след простыл.

Я делаю шаг вперед, вскидывая ладонь, чтобы ответить на приветствие Ари.

Конечно, я давно забыла о пролитом пиве.

Подошва скользит. У меня перехватывает дыхание, и я пытаюсь удержать равновесие. Слишком поздно. Взмахнув руками, я чувствую, как разъезжаются ноги.

Я тяжело падаю.

Из динамиков грохочет композиция Принса, но никто не поет. Чувствую себя так, словно меня только что огрели по затылку. Идеальное попадание в ритм ударных «Малинового берета».

С третьей попытки мне удается открыть глаза, но я вижу лишь неоновую рекламу текилы и телевизор на стене. На экране мелькают странные кадры караоке восьмидесятых, не имеющие ничего общего с песней. Я морщусь от боли и снова зажмуриваюсь. Ари что-то говорит о «скорой помощи». Слышен и голос Карлоса, уверенный и спокойный, но слов не разобрать.

– Все в порядке, Прю, – доносится другой голос, более низкий. И он так напоминает голос… Квинта?

Но Квинт никогда раньше не называл меня Прю.

Рука проскальзывает мне под затылок. Пальцы погружаются в волосы. Я снова приоткрываю глаза, и на этот раз свет не такой слепящий.

Квинт Эриксон стоит на коленях, изучая мое лицо странным напряженным взглядом из-под сдвинутых темных бровей. Это так не похоже на его обычную дурацкую ухмылку, что у меня вырывается болезненный смех.

Он моргает.

– Пруденс? Ты в порядке?

Шум в голове усиливается. Мне уже не до смеха.

– Все нормально. Я в порядке. Просто… эта песня…

Он растерянно смотрит на монитор, словно совсем забыл о музыке.

– Бессмыслица, – продолжаю я. – Мне так и не удалось отыскать малиновый берет ни в одном секонд-хенде. А тебе?

Я стискиваю зубы от очередного приступа головной боли. Наверное, мне лучше помолчать.

Квинт хмурится сильнее.

– У тебя может быть сотрясение мозга.

– Нет. – Я не могу сдержать стон. – Да. Ой.

Он помогает мне сесть.

Ари поддерживает меня с другой стороны. Триш Роксби тоже рядом – грызет ноготь большого пальца, а официантка держит стакан воды, наверное, принесенный для меня. Даже подружка Квинта, Морган, наконец-то оторвалась от телефона и смотрит на меня так, словно ей не все равно.

– Я в порядке. – Язык не заплетается. По крайней мере, мне так кажется. Это придает мне уверенности, и я повторяю, более настойчиво:

– Я в порядке.

Ари показывает мне два пальца.

– Сколько пальцев видишь?

Я бросаю на нее сердитый взгляд:

– Двенадцать, – невозмутимо отвечаю я. Пульсирующая боль в затылке постепенно утихает, и я понимаю, что Квинт все еще поддерживает меня, и его пальцы путаются в моих волосах.

Меня охватывает тревога, и я отталкиваю его руку.

– Со мной все в порядке.

Квинт выглядит удивленным, но, кажется, он не обиделся.

– Твой друг прав, – говорит Карлос. – У тебя может быть сотрясение мозга. Мы должны…

– Он мне не друг, – перебиваю я. Это что-то вроде рефлекса. Начав, я продолжаю, поднимая вверх указательный палец. – К тому же я видела, как он обходится с результатами лабораторных анализов. Прошу прощения, но я не слишком доверяю диагнозам доктора Эриксона.

– Ну, кажется, с ней все в порядке, – говорит Ари.

Я хватаюсь за край стола и поднимаюсь на ноги. Тотчас накатывает головокружение. Я опираюсь на стол и крепко зажмуриваюсь.