– Наталья Николаевна! – обратился к ней Черномор, – Владимир Иванович лег на обследование и лечение в отделение неврологии диспансера, прошу вас выйти на суточное дежурство за него.

Владимир Иванович Даль[4], что называется хирург «от Бога», но он был практически неизлечимо болен весьма распространенной среди хирургов профессиональной болезнью. Кодовая фраза «Лег на обследование в неврологию» означала, что организм Владимира Ивановича, ослабленный употреблением горячительных напитков в нерабочее время, нуждается в профилактике и лечении.

Владимир Иванович Даль в молодости после окончания медицинского института был распределен в воинскую часть. Врачей в подразделении не было и лейтенанта Даля сразу назначали заведовать медицинской частью – ПМП. Два года Владимир Иванович Даль был одновременно терапевтом, хирургом, инфекционистом, невропатологом, хозяйственником, педагогом, который с беспощадной требовательностью обучал солдат срочной службы ставший санинструкторами. Доводилось ему и на боевых заданиях проводить сложнейшие операции, вытаскивая с того света раненых мальчишек.

Отслужив положенные после окончания мединститута два года Даль вернулся в родной город и стал работать в этой больнице. Наталью Николаевну, как и всех, кто проходил ординатуру под его руководством, он безжалостно, используя исключительно медицинские термины, ругал за любую ошибку, за малейшую нерасторопность, а после первой самостоятельно проведенной операции, заставил принять хирургическое причастие, выучив пить неразбавленный медицинский спирт. «Выдержал ординатуру у Даля, значит сможешь работать даже в условиях ядерного взрыва» – такой был тест на профпригодность в этой больнице.

– Хорошо, – покорно согласилась Наталья Николаевна и с горечью пошутила: Выйдешь за меня? Слышу только на работе,

– Так выходи за Пушкина, – мерзко хихикнула сестра-хозяйка Наина, – девчонки говорили, что он тебя женой зовет. Ты же Гончарова, а этот психованный бандит твой суженый и ряженый. А ещё девчонки говорят …

Договорить она не успела, Наталья Николаевна стремительно встала с кушетки. Как и многие незамужние дамы, хамских шуток и намеков о своем бессемейном положении, она не принимала. Как хирург и современная женщина, образно матерные выражения она знала, как петербуржец в первом поколении и интеллигент во втором, хоть и с трудом, но сумела от их воспроизведения воздержаться. Взглядом гневно обматерила средний медицинский персонал в лице этой дурищи и вышла.

– Строит из себя, – проворчала без слов обматеренная ведьма Наина,

– Займитесь делом, – строго потребовал от нее Черномор.

А выйдя из ординаторской Наталья Николаевна по коридору пошла в палату к раненому Пушкину.

– Вы что тут болтаете? – с порога вызывающе спросила она у лежащего на койке больного.

На поэта Александра Сергеевича Пушкина этот человек был похож, как бывает схожа с оригиналом злая карикатура. Выглядел больной ужасно, голова неровно подстрижена под «ноль», пышные бакенбарды неаккуратно сбриты, на подбородке выступила черная щетина, смуглое лицо осунулось.

– Не ругайся Наташа, – натягивая на себя байковое одеяло тихо попросил он.

– Да я вас не знаю и откровенно говоря знать не хочу, – гневно заявила Наталья Николаевна,

– Не признаешь и решила оставить, так оставляй, – мрачно и сдержанно заговорил Пушкин, – только скажи, как дети, а потом уходи,

Нервы Натальи Николаевны, вымотанные неустроенной жизнью и вконец издерганные суточным дежурством, не выдержали:

– Нет у меня детей! – заорала Наташа, – А вы просто сумасшедший!

Два ходящих соседа Пушкина по палате по одному вышли в коридор, весь перебинтованный третий отвернулся к стене.