Но те кто полагал, в том числе и родители, что особым умом девушка не блистала, ошибались. Наталья Николаевна была от природы скрытным, весьма умным и волевым человеком, умение маскироваться было заложено в ее генетическую программу выживания. Хотите увидеть недалекую, старательную девочку? Да ради бога, вот вам послушная дочка или недалекая подружка студентка. А если хоть чуть сопоставить факты, то недалекая девушка не сможет успешно окончить медицинскую академию, работать хирургом и быть отличным шахматистом. К шахматам Наталья Николаевна пристрастилась, играя с однокурсником на скучных «не медицинских» лекциях в университете. Потом разбирала шахматные задачи коротая время на суточных дежурствах в больнице. Шахматы завораживали ее своей безупречной логикой, отточенным интеллектом и подлинной холодной математической страстью. А ее еще со школы всегда волновала судьба Натальи Николаевны Гончаровой–Пушкиной-Ланской, она читала ее биографию у разных авторов и от души ей сочувствовала, иногда ей так и хотелось крикнуть Наташе в девятнадцатый век, помочь, посоветовать, предостеречь, но чтение заканчивалась и желание проходило. А к тем авторам, которые считали, что Наталья Николаевна Пушкина была бездушной, равнодушной к Александру Сергеевичу кокеткой, она испытывала непонятную для себя стойкую неприязнь.

Подобно навязчивому городскому шуму за окном, до нее доносились голоса коллег.

– Пушкина сегодня готовьте на выписку, – это уверенный властный голос заведующего отделения.

Шутя и без злобы, за короткую черную бородку, пылкую страсть к юным, но уже совершеннолетним девицам, малый рост, его в отделении за глаза именовали: Черномор.

– У него еще операционные швы не зажили, – это тихий невыразительный голос палатного врача

– Ну и что? Десять суток уже прошли, нечего койка – место занимать, угрозы жизни нет, далее амбулаторное лечение. И вообще это обычная история, судя по внешнему виду и отсутствию документов он явный нелегал – мигрант. Полиса нет, СНИЛС отсутствует, пусть радуется, что получил лечение и вообще живой остался,

– И куда ему на улицу? Февраль на дворе, замерзнет. Может в психоневрологический диспансер направим, пусть там перезимует?

– И кто будет заниматься его оформлением в «дурку»? Что напишем в сопроводительных документах? Подозрение на шизофрению? Дайте ему адреса социальных центров для бездомных и пусть зимует там.

– Мент, – вмешалась в диалог напористый чуть визгливый голос сестры-хозяйки Наины[3], – Утверждал, что клиент просто «косит» под дурака, чтобы его не привлекли за незаконное хранение и применение огнестрельного оружия. А ещё нам прислали копию постановления следователя о направлении Пушкина на экспертизу в психоневрологический диспансер.

– Это меняет дело, – Черномор сделал паузу и быстро всё обдумав, решил:

– Сегодня выписать, оформить направление на обследование в психоневрологический диспансер, туда его отвезти на «Скорой» и оставить в приемном отделении под расписку, вместе с копией постановления следователя. А вот копию документа о приеме больного передать в полицию. Мы отдали, а вот теперь господа психиатры, этот Пушкин ваша проблема по вашему профилю, так сказать, а вы господа из полиции при надобности найдете Пушкина в психоневрологическом диспансере. По машине я с главным врачом договорюсь.

Наталья Николаевна открыла глаза и сразу увидела своё отражение в зеркале.

На нее смотрела замотанная тридцатилетняя женщина, а ведь на самом деле ей только двадцать семь лет. В зеленовато-карих глазах грусть непреходящей усталости, веки припухли, под глазами круги, белая уже увядающая кожа, резкие носогубные складки, на прямом аккуратном носике крохотный противный гормональный прыщ, тонкие бледные губы сжаты. А еще от усталости было более заметно легкое косоглазие, «ведьмина» отметка как в шутку говорила ее мама. Эх, как же укатали вас Наталья Николаевна, крутые горки. Она с натугой себе улыбнулась: «Выше голову!» И тут же вспомнила пропитанную сарказмом фразу на итальянском языке: «Alza la testa! – disse il boia mettendo il cappio al collo – Выше голову! – сказал палач, накидывая на шею петлю». При улыбке обнажились ровные белые зубы и невольно ей вспомнилось, что давно пора пломбировать коренные.