Он колебался с ответом.

Я сглотнул, боясь задавать другие вопросы.

– Она в порядке?

– Машина Монтгомери только что остановилась на парковке возле ее дома.

Пять месяцев… прошло пять месяцев с тех пор, как я видела Уилла или разговаривала с ним, хотя казалось, что это было давным-давно. И чем больше времени проходило, тем сложнее мне было продолжать отталкивать его, и все ради чего? Ради того, чтобы я смогла стать свободной, по-настоящему свободной, впервые за всю свою жизнь… Временами казалось, что свобода не стоила тех пыток, которым я подвергла нас обоих, но мне нужно было это сделать, не столько для него, сколько для себя.

Знает Бог, я не хотела оставлять Уилла, но у меня не было выбора. Я не хотела заставлять его страдать из-за своей неспособности отпустить прошлое. Были вещи, о которых я должна была позаботиться до того, как наконец смогу позволить себе быть счастливой и довериться Уиллу, не оглядываясь на свою жизнь до него и жалея себя. Я должна была научиться быть взрослой и независимой. Даже зная, что могу в любое время позвонить Уиллу, и он будет здесь в ту же секунду, как зазвонит его телефон, я не звонила… Ни разу, даже для того, чтобы услышать его глубокий голос, который я до сих пор слышала в глубине своего подсознания, когда бы я ни закрывала глаза, позволяя своей памяти возвращать меня к нему.

Я скучала по нему больше, чем можно описать словами. Не было и дня, чтобы я не боролась со своим желанием увидеть его. Иногда, когда моя потребность быть ближе к Уиллу доходила до критической точки, я брала было телефон, чтобы позвонить ему, но каким-то образом находила в себе силы остановиться и вместо этого набирала номер Кристофера, прося его разделить со мной чашечку кофе. После наших разговоров мне всегда становилось лучше. Я расспрашивала его о Уилле, и он рассказывал мне разные забавные истории из его детства или о том, чем он занимался сейчас.

Я хотела, чтобы Уилл снова стал частью моей жизни. Я ничего не хотела больше, чем рассказать ему о школе, в которой училась, и о своем первом сольном выступлении, но больше всего мне хотелось, чтобы он увидел, как я танцую. Я разучила так много новых движений с тех пор, как он видел меня последний раз, и хотела показать их единственному человеку, которого любила больше жизни. Именно так началась наша история – с танца. И я хотела танцевать для него снова, зажечь в его глазах огонь, по которому так скучала, знать, что он хочет быть со мной вновь, губы к губам, кожа к коже…

Я даже начала подумывать о том, чтобы послать к черту свою гордость и просто позвонить ему, умолять его, чтобы пришел в мою квартиру и просто… остался со мной. Но потом в мою дверь стучалась реальность, и мои фантазии таяли подобно луне в лучах дневного света. Я понимала, что была не готова к тому, чтобы увидеть его. Я знала, что в момент, когда он заключит меня в свои крепкие объятья, я останусь там навечно. И возможно, именно там я хотела провести остаток своих дней, но сейчас было слишком рано отправляться туда.

Зазвенел дверной звонок, прервав мои размышления. Я взглянула на настенные часы и нахмурилась. Они показывали восемь тридцать утра. «Кто мог прийти ко мне так рано и без предупреждения?» Кристофер не оказывался у моей двери, не позвонив заранее, а больше я никого не ожидала увидеть на пороге свой квартиры воскресным утром. Девочки из «Ле Папиллона», с которыми я общалась, в субботу выступали допоздна, они никогда бы не проснулись в такую рань.

Я надела халат поверх рубашки – той, что забрала у Уилла, чтобы хоть что-то напоминало мне о нем, – и пошла открывать дверь.