– Я не желаю тебе успеха, мистер Монтгомери. Надеюсь однажды ты сгоришь в аду. Потому что, если ты победишь на выборах, эта страна отправится в ад еще раньше тебя.

– Как ты смеешь говорить…

– Мистер Монтгомери, – произнес знакомый голос из-за спины телохранителя. – Думаю, сейчас вам пора вернуться к своим обязанностям в конгрессе.

Уилл шагнул вперед, игнорируя попытки телохранителей остановить его.

– Мистер Блэр… Какой приятный сюрприз…

– Уилл…

– Луиза, – сказал он резким голосом, сверля моего отца убийственным взглядом. – Ты в порядке?

– Да, сенатор уже уходит.

Я была так шокирована тем, что увидела Уилла, что почти забыла о присутствии своего отца.

– Удачного дня, – сказал папочка сквозь стиснутые зубы и последовал прочь в сопровождении своих телохранителей.

Мы с Уиллом уставились друг на друга. Мне так многое хотелось сказать ему, но слова не шли из моего рта. Я просто продолжала смотреть, смотреть и смотреть.

Господи, я практически забыла, как могущественно Уилл всегда выглядел. Внезапно показалось, что моя квартира стала еще меньше, чем была на самом деле. Он был как всегда великолепен, одетый в пару темно-синих джинсов, такую же рубашку и черный кожаный пиджак, из-за которого он почему-то выглядел немного безрассудно. Я заглянула в его глаза, и все мое тело затрепетало, беспомощное против его брутальной привлекательности и чувств, которые я испытывала к нему. Он стал каждым моим вздохом и каждым биением моего сердца. Я не могла думать ни о чем другом, кроме как растаять в его объятьях. Запах его одеколона коснулся моих ноздрей, и я сделала глубокий вдох, позволив смеси из дерева и пряностей захватить меня. Так же, как тогда, когда он впервые прикоснулся ко мне в одной из танцевальных комнат «Ле Папиллон», сейчас я могла ощутить его невидимые прикосновения повсюду, где останавливались его глаза, упивавшиеся каждым дюймом моего тела.

– Я боялся, что, когда доберусь сюда, будет уже слишком поздно, – сказал он, сделав крошечный шаг вперед. – Он ведь не пытался тебя обидеть?

Уилл старался говорить спокойно, но я слышала волнение в его голосе.

Я покачала головой, все еще не в состоянии говорить.

Глаза Уилла путешествовали по моему наряду, и я мысленно выругалась, желая быть одетой в нечто более подходящее для встречи со своим любимым, которого не видела несколько месяцев.

Время больше не имело значения. Как будто тех длинных дней и ночей без него и вовсе не существовало. Как будто мы вернулись в его дом, делясь безмолвными посланиями, которые могли сказать куда больше, чем слова. Будто он до сих пор был моим, а я – его… безусловно. На мгновение я подумала о том, чтобы снять халат и остаться лишь в его рубашке, но потом передумала, понимая, что снятие хотя бы одного элемента одежды закончит этот разговор без слов, а ни один из нас не был к этому готов. Возможно, я была даже слишком готова к такого рода разговору, и именно поэтому мне следовало подумать о чем-то другом.

Я проглотила свое желание подбежать и обвить его руками и спросила:

– Хочешь чашечку кофе?

Он вздохнул с облегчением, будто боялся, что я укажу ему на дверь, и кивнув, ответил:

– Да, пожалуй.

Мы еще раз молча переглянулись, потом я развернулась и отправилась на кухню, надеясь, что не споткнусь и не упаду по пути туда. Это стало бы еще одним прекрасным моментом моего ужасного утра. Мне казалось, будто ноги мои были сделаны из желатина. Я не чувствовала ничего, кроме дикого биения своего сердца, которое, подобно барабану, эхом отдавалось в моей голове.

Я пришла на кухню, отыскала чашку и налила в нее кофе. Потом открыла сахарницу и…