Катя недоуменно посмотрела на меня, затем снова на Гарри:

– Я и не приближалась ни к каким выдвижным ящикам. Зачем мне это было нужно? Я взяла только то, что лежало на столе сверху. Там было девятнадцать монет и еще двенадцать других, в пластиковых конвертиках. Я внимательно сосчитала в автобусе все монеты, что лежали у меня в сумке, пока никто не смотрел в мою сторону. Я уверена в том, что говорю. Я не брала никаких других монет.

По данным полиции, в ночь убийства Эмерсона Пайка из его студии пропали монеты на сумму полмиллиона долларов.

– Вы уверены, что не хотите подумать над ответом на этот вопрос? – спросил Гарри. – Куда вы могли деть остальные монеты?

– Да, уверена. – Катя посмотрела на него негодующе. – Я знаю, что я взяла и чего не брала. – Потом она умоляюще посмотрела на меня: – Но ведь это доказывает мою правоту, разве нет? Там был кто-то еще. К тому же у меня не было бы времени на то, чтобы взять что-то еще, даже если бы я захотела.

– Почему? – спросил я.

– Эмерсон был в душе. Я слышала, как льется вода. Я знала, что он может выйти в любой момент. У меня не было времени, чтобы взять что-то еще. Все, что я успевала сделать, – это схватить монеты со стола и написать записку. Я едва успела выскочить за дверь.

– О какой записке вы говорите? – спросил я.

Она посмотрела на меня в растерянности:

– Я уже говорила об этом в полиции. Я говорю о той записке, что оставила для Эмерсона на его столе. Я написала, что беру несколько монет, но ровно столько, чтобы мне хватило на то, чтобы вернуться домой в Коста-Рику. И попросила его не преследовать меня. Я написала, что, если он вздумает гнаться за мной, я пойду в полицию.

Это заявление заставило нас с Гарри переглянуться. У нас был список того, что обнаружили следователи на месте преступления, составленный полицией для государственного защитника, результат начала расследования. Гарри пробежал по списку, водя пальцем по строчкам вниз, от страницы к странице. Когда он закончил просматривать последнюю страницу, он взглянул на меня и покачал головой.

– Там не было записки, Катя. Полиция не нашла никакой записки, – сказал я ей.

– Я не понимаю.

– Говорил ли вам кто-либо, что именно обнаружили сыщики на месте преступления?

Она покачала головой. Катя была в полном неведении. Даже государственный защитник ничего ей не сказал.

– Они обнаружили тело Эмерсона Пайка на полу в студии. Вы знаете горничную?

Катя кивнула.

– Ее нашли зарезанной внизу. Тело обнаружили на ступеньках у столовой.

– Бедная женщина. В тот вечер Эмерсон попросил ее прийти поработать, – сказала Катя, – убрать после того, как я готовила ужин. Было уже поздно. Она не хотела приходить. Вы помните? – спросила она. – Плантейны.

– Да.

– В тот день я готовила ужин. Гости пришли, потом ушли. Было всего две пары. Эмерсон хотел, чтобы горничная сделала уборку. Я говорила ему, что это может подождать до утра. Но он не послушал меня и вызвал ее. – Она откинулась назад на тяжелом металлическом стуле, впервые осознав ужас того, что произошло.

Полиция опросила гостей, но, как отмечалось в отчетах, те ничего не знали.

– Там было четырнадцать выдвижных ящичков с монетами, – Гарри решил несколько ослабить напряжение, – замки на них были взломаны, и, как отмечается в отчетах полицейских, все монеты из ящиков пропали.

– Но я не брала их.

– Я знаю. – Гарри начинал верить ей. По-видимому, все дело было в том, что здесь было слишком много неопровержимых улик, когда все штрихи ложились один к другому. – И Пайк, и горничная были убиты ножом, который взяли на кухне внизу, – сказал мой партнер, – полиция нашла его. На оружии не было отпечатков пальцев. Кто бы ни воспользовался им, он вымыл и высушил его, а потом оставил на раковине. Там осталось всего одно небольшое пятно крови у рукоятки. Это называется уликой. Она совпала с кровью горничной.