– Виктор, неужели вы думаете, что я не навёл справки перед тем, как позвонить вам? Так, что тут у нас? Мошенничество, вымогательство, вандализм, два случая эксгиби… – он поднял на меня глаза, выдержав многозначительную паузу. – Не то. А, вот: страдает манией преследования, галлюцинации – при шести свидетелях дрался с воображаемым противником…

– Это был злой фей!

– …при помощи веника. Двадцать шестого июня гонялся за стаей крыс, кричал: «В бетон вас, уродов, закатаю»…

– Я спасал ваш город от чумы.

– Судя по вашим «подвигам», Тесла, вы спасали свой кошелёк. Скажите, кем надо быть, чтобы напасть на беременную женщину и спрашивать её, помнит ли она… – он поморщился, – костры Святой Инквизиции?

Я фыркнул и отвернулся.

– Она была одержима. Благодаря мне у неё родился ребёнок, а не очередной Князь Тьмы.

– Вот что я вам скажу, Виктор, и вам лучше меня послушать, – Икрамов убрал блокнот и поправил кепку на голове. – Вы самый обычный психопат, и вас следовало бы немедленно изолировать от общества. К сожалению, так получилось, что вы каким-то совершенно невероятным образом оказались полезны. Сделайте всем одолжение, постарайтесь оставаться полезным. И ведите себя подобающе.

Ни слова не говоря, я вернулся на чердак и подобрал свечу, но прежде, чем снова зажечь её, обрисовал себя кругом.

Круг – невероятно простое и эффективное средство защиты. Правда, только против мелочи – демон средней силы запросто перешагнёт его. В таких случаях нужен круг посерьёзней нарисованного. А лучше специально созданный оберег. К счастью, сейчас я мог обойтись и без него.

Основной расчет был на благоразумие домового, и я не ошибся. Налетев на невидимую стену, шерстяной комок фыркнул и прошелестел:

– Кудесник.

Я покачал головой.

– Не-ет. Не равняй меня с куроубийцами и пылерассыпателями. Скажи лучше, ты не замечал ничего подозрительного вчера или сегодня?

– С чего бы я должен говорить с тобой? – домовой вычесал у себя клок рыжей шерсти и стал откатываться прочь.

Мой единственный свидетель нагло уходил, не сказав ничего полезного. Нужно было удержать его, сделать так, чтобы домовой заинтересовался мной. И я не придумал ничего лучше, кроме как снова разозлить его.

– Вот так дела! – театрально воскликнул я. – Шушундрик, да ты не знаешь, что творится у тебя под носом! Ну что за домовые пошли?!

– Это я-то не знаю?! – неожиданно громогласно рявкнул он, взметнув вокруг себя пыль. Чердак протяжно застонал, крякнули старые доски, заскрипело ржавое железо.

Я кивнул.

– Конечно. У тебя тут бомжи шастают, а ты ни сном ни духом.

– Этот не шастал, – уже спокойным шелестом ответил Шушундрик.

– Давай, оправдывайся… мы все тебе очень верим.

– Он уже неделю был здесь!

Получилось! Домовой начал оправдываться, а значит, если удастся удержать его на этой тонкой грани между гордостью и бешенством, он расскажет всё.

– Целую неделю бомжа никто терпеть не будет. Жильцы сами бы выгнали его.

– Но он прятался. А я помогал!

– И что же, он ни разу не выходил? И ничего не ел? Ты уж извини, но люди устроены не так, как вы.

– Не-ет, – протянул домовой. – У него была одна вещь. Амулет.

– И как он выглядел? – осторожно поинтересовался я.

– Теперь это моё! – резко ответил комок, отскочив метра на полтора назад.

– А по-моему, ты только что сказал…

– Он выбросил вещь. Кричал, что она его душит. Выбросил и убежал.

– Туда что ли? – я показал на разбитое окно.

– Туда, – подтвердил Шушундрик.

Я хмыкнул, соображая понемногу, что тут произошло, но для домового скептически заметил:

– Да не может такого быть. Кто станет надевать на себя амулет, превращающий его в живого мертвеца?