Пламя свечи дёрнулось на сквозняке, и я увидел пушистый комок, шарахнувшийся за дымоход. Он был так занят своими делами, что поначалу даже не заметил меня.

– Выходи, – произнёс я достаточно громко, спокойно и властно.

Домовой выглянул из-за перевёрнутой коробки справа от меня, куда он каким-то образом успел перебраться. Он походил на комок торчащей во все стороны шерсти, и был размером с кошку. Шерсть скрывала его лапы, десятки лап, и когда он двигался, казалось, будто комок просто перекатывается по полу.

Рассмотрев домового, я сказал первое, что пришло мне в голову:

– Шушундрик.

Слуховое окно вдруг раскрылось, а комок рассыпался на отдельные шерстинки, разлетевшись во все стороны. Не успел я понять, что натворил, как невидимая сила подхватила меня и с лёгкостью протащила в окно, явно собираясь сбросить вниз.

В последний момент я успел зацепиться за водосток на краю крыши, повиснув в пятнадцати метрах над землёй. Очки полетели дальше, я громко выругался. В ответ разъярённый домовой, не принимая никакой формы, вполне ощутимо прыгнул у меня на пальцах так, что острое железо водостока впилось в кожу. Я посмотрел вниз – меня заметили, кто-то уже бежал, должно быть, за подмогой – и начал раскачиваться, чтобы подобраться поближе к стене. Как только домовой снова подпрыгнул, я отпустил водосток.

Падение оказалось неожиданно стремительным, впрочем, как и должно быть. В нескольких метрах подо мной вдоль стены тянулись ржавые рельсы – такими в шестьдесят шестом году стягивали уцелевшие после землетрясения дома. Мне удалось зацепиться за рельс, но в левом плече что-то подозрительно хрустнуло, и от пронзившей руку жгучей боли в глазах потемнело.

Сосредоточившись лишь на том, чтобы не разжать пальцы, я глянул вниз. До земли оставалось еще метров десять – достаточно, чтобы переломать себе ноги. Зато в паре метров справа я приметил этажом ниже незастеклённый балкон, и начал потихоньку продвигаться к нему. Это заняло больше чуть времени, чем показалось вначале. У меня почти получилось добраться до балкона, когда разъярённый домовой прыгнул мне на голову и вцепился в уши.

Я почувствовал, что снова падаю, а секундой спустя налетел грудью на деревянные перила. Они выдержали, но это было безумно больно, будто мне разом переломали кучу рёбер. Стиснув зубы, я схватился за перила, кое-как перелез через них и, растянувшись на холодном бетонном полу, выдохнул:

– Весёлая, блин, работёнка.

Балконная дверь со скрипом открылась. Хозяин квартиры навис надо мной и уставился, буравя яростным взглядом.

С видом мученика я приподнялся и, опёршись спиной на перила, хрипло проговорил:

– Нас раскрыли, ставка больше не секретна. За мной уже идут!

Гнев в глазах мужчины сменился недоумением, а следом – самым настоящим испугом, но тут в глубине квартиры раздался звонок, и хозяин квартиры, пятясь, скрылся за дверью.

Я не успел сосчитать до десяти, как он вернулся в сопровождении Икрамова.

– Да, это наш… – следователь запнулся, когда я вопросительно посмотрел на него. – Это наш сотрудник. Поднимайтесь, Тесла. Не валяйте дурака.

Я встал и поплёлся за ним, бросив хозяину квартиры: «Предатель».

– Что вы делаете? – раздражённо спросил Икрамов, выйдя на лестничную площадку.

– Его жизнь состоит из просмотра футбола и высасывания литров пива. Я просто хотел, чтобы ему было о чём рассказать друзьям.

– Я не об этом. За каким чёртом вы полезли к нему?

– Скажем так: мы с домовладельцем повздорили, и он вытащил меня подышать свежим воздухом. Через слуховое окно.

Икрамов тяжело вздохнул и достал из внутреннего кармана пальто блокнот.