Огромный котяра в марте требовал у кошки взаимности. Визга много! Юморно: почему насильника не привлекли за домогательство по статье?
Юморное издевательство: каждый раз с любовником ложишься в стерильную постельку, а утром простыню приходится забрасывать в стиралку…
В чем тут юмор? Требования мои ясные, справедливые: в словах – короче, без размусоливания подробностей, а в дело-дистанцию запускай длиннющую инстанцию. Пусть трудится во всех емких оборотах с выбросом энергии.
Накормила! А он ответил злым юмором: за храпаком забыл о своем главном, ответственном задании…
Заскоки в памяти с юмором стыкуются? Или юмору противостоят?
Юморно, даже чудно получается: все советское происходит от соловецкого. Даже управление переняли религиозно-классовое.
Юморной вопрос: мужчины отличаются от женщин? Или больше: женщины от мужчин?
Юморной вопрос: как лучше жить, калорийнее питаться? В кредит или на собственную зарплату?
Это правдоподобно: не юморно плодородие почвы повышать навозом искусственного производства?
Самая выгодная подработка на астрологии: юморно, ни к чему не придерешься.
Самое многозначное, многоцветное, юморное…
Юмор прекрасно противостоит оскорбительству…
Татьяна Бершадски
«Одесситка, журналист, член Союза русскоязычных писателей Израиля. Пишу прозу и стихи. В Израиле вышло три мои книги: сборники прозы и поэзии «Снято! Всем спасибо» и «Абрикосовое варенье Семирамиды», а также роман «Сюжет для жизни». Сейчас пишу в стол. Определенных планов на новую книгу пока нет. Просто набирается материал. А там посмотрим. Есть тема, к которой пока не решаюсь подступиться. Возможно, все-таки решусь. И тогда будет новая книга с новыми героями».
Выбрасываю самое последнее,
Что связано пока еще с тобой:
Наброски углем – пыльное наследие
Твоих уроков в старой мастерской…
Я хоронила долго и старательно,
годами утрамбовывая жизнь.
Была так скрупулезна и внимательна,
Отладив этот точный механизм…
Летело в топку ветхое имущество
Привядшей и оставленной души.
Я оценю потом все преимущества,
Всего в конце концов себя лишив…
Горело хорошо! Бумага корчилась,
Воняло масло выжженных холстов.
Как оказалось – ничего
не кончилось,
Из нас двоих был кто-то
не готов.
Подозреваю – я с собой
лукавила,
Как будто отпуская навсегда.
Но кое-что я все-таки
оставила,
С тем чтобы не касаться
никогда.
И не касалась – грешное, запретное…
В чертежной тубе свернуты листы,
На них штрихи углем едва заметные
Твоей рукой. Вот где
остался ты.
Я выношу из дома то последнее,
Что связано пока еще
с тобой:
Наброски углем – пыльное наследие
Твоих уроков в старой
мастерской.
Поднимается ночь, задвигая за солнцем засов,
Рассыпаются звезды, мостя ей пути и дороги.
Загораются звезды
в очах очарованных сов,
И скользят в вышине,
притворясь облаками, пиро́ги.
А с луной на сегодня не сладилось – тоненький серп
Не украсил картину величия звездного неба.
Он арбузною коркой повис – не краюхою хлеба,
И к нему равнодушны
поэтому сотни Эвтерп.
А давай без стихов посидим и покурим вдвоем.
У меня в мятой пачке
«Родопи» есть две сигареты.
Вот еще зажигалка из тех,
стародавних. Фантом!
Все из прошлого века.
Винтаж… старина… раритеты.
А давай, если хочешь,
сыграем в четыре руки.
Помнишь, как мы играли
На старом, разбитом рояле,
Как по клавишам руки, шалея от темпа, летали?
И… обрывом мелодии,
Словно обрывом строки,
Захлебнулись и пали…
А давай я спрошу то, что
знаю и так про тебя,
Потому что всегда о себе
То же самое знала:
Как нас черт угораздил
с тобой разбежаться, любя,
И вскочить в поезда, уходящие
с разных вокзалов?
А давай этой ночью, расстеленной нам
на вспомин,
Поудобнее сядем в своих