– Помню, я тогда ещё подумал: какое многообещающее начало дня! А вечером у меня был запланирован концерт. То есть так получилось совсем случайно: у Крайнова пропадали билеты в Рахманиновский зал консерватории, и он предложил их мне. И хотя я не знал, с кем пойти, но всё равно взял два билета в надежде, что, может быть, на месте всё как-нибудь устроится. (Кстати, это уже не первая у нас с ним история, связанная с билетами.)

Сам концерт мне не сильно пришелся по вкусу. Звучали современные произведения польских композиторов. Сумбурная музыка, надо сказать. Но, помню, мне всё же понравились несколько композиций… кажется, это был Пуленк, вы не слышали про такого? Да я и сам услышал его тогда впервые. А потом…

Мой блуждающий по залу взгляд привлекли густые темно-каштановые волосы через три или четыре ряда впереди. Не знаю, но, кажется, сразу что-то внутри меня шелохнулось, и я стал представлять себе её образ, который не мог пока видеть. К счастью, концерт был недолгий, даже без антракта. Когда наконец смолкли последние звуки необузданного фортепиано и зрители, поднявшись со своих мест, двинулись в проходы, я увидел сначала её профиль… Видимо, что-то почувствовав, она повернулась, и мы мимолетно встретились взглядами. Но мне хватило и одного мгновения! Фойе наводнили люди, и я очень боялся потерять её из виду, пока наконец мы не вышли на улицу. Небесно-голубой сарафан удивительно на ней сидел, и волнение моё многократно усилилось. Самое заветное желание у меня теперь было, чтобы она оказалась свободна, ну или хотя бы не отшила меня с первой же фразы. Я долго колебался, подыскивал слова, и так как мы перешли Никитскую и достигли середины Газетного, начал опасаться, что уже не решусь с ней заговорить, но всё же переборол себя. Спросил что-то банальное, вроде: выйду ли я этим путем к Камергерскому переулку. Она посмотрела на меня пристально и ответили сначала её глаза.

– Ох уж эти её глаза, – Витя отер слезу, – сколько света и чистоты я увидел в них тогда… а когда услышал её голос – что-то во мне дрогнуло… ощущение, похожее на дежавю, словно какой-то давний кадр мелькнул в памяти… Мы вместе вышли на Тверскую, и здесь наши пути расходились: ей нужно было поворачивать, а мне – якобы спускаться в переход на другую сторону улицы. Ситуация требовала быстрых решений, но от волнения я, как нарочно, замешкался и не мог внятно выразиться. Ещё немного, и я бы совсем потерял лицо, но неожиданно для себя машинально воскликнул, что не смогу уже обрести спокойствия, если не провожу её, докуда она сочтет уместным. Получилось навязчиво, фамильярно.

«Спасибо, мне очень приятно. Но я всё-таки хотела бы побыть наедине со своими мыслями», – ответ её обрекал на вечные мытарства в толчее городских улиц в тщетных поисках несбывшегося или, быть может, её несуществующей сестры-близнеца.

Я почувствовал, как земля уходит из-под моих ног, но в этот критический момент вдруг понял, что допустил ещё одну оплошность – я ведь даже не представился! Оставался последний шанс.

Быстро назвал свое имя и услышал в ответ – Мари…

И тут меня осенило!

Ведь это та самая девушка, которую я уже однажды повстречал полгода назад в своем таинственном саду! Тогда она, правда, была одета по-вечернему элегантно, с пышной торжественной прической, и сейчас в её повседневном облике я, конечно, не мог её так просто узнать!

Тут же на одном дыхании я изложил ей всё это и заметил некоторое замешательство в её глазах. Секунду-другую она пристально всматривалась в меня, а потом легкий сумрак во взгляде незнакомки озарился мимолетным сиянием. Она вспомнила меня и – о небо! – напоследок оставила мне свой номер телефона!