Солнце уже встало, мир был полон света и красок. Кровь стекла с небес, и они ярко голубели теперь, увенчанные белыми облаками. Внизу, под головокружительным обрывом, вилась среди осеннего леса, играя сизо-зелеными, огненно-оранжевыми, блекло-желтыми и жарко-красными красками, быстрая, сверкающая серебром река. Лес на востоке сменялся лоскутным одеялом полей – квадратиками озимой зелени, распаханной черной земли, золотых колосьев. Далее река разветвлялась, спеша навстречу серому морю и огибая множество заполонивших дельту островов. Отсюда Монца могла различить лишь намек на крошечные мосты, что их соединяли, дома, башни, стены. Великий Талин, размером с ноготь большого пальца.

Щурясь от ветра, она откинула с лица разметавшиеся волосы.

– Не устаю любоваться этим видом.

– Как можно? Я потому и строю этот чертов дворец, чтобы всегда присматривать за своими подданными, как заботливый родитель за детьми. Для того лишь, конечно, чтобы они, играя, не поранили сами себя.

– Счастлив ваш народ, имея столь справедливого и любящего отца, – без запинки солгала Монца.

– Справедливого и любящего. – Орсо устремил задумчивый взор на далекое море. – Думаете, таким меня запомнит история?

Монца считала это абсолютно невероятным.

– Что говорит Бьяловельд? «Историю пишут победители».

Герцог легонько сжал ее плечо.

– Так хороша… и образованна к тому же. Арио честолюбив, но не сообразителен. Удивлюсь, если он способен прочитать без запинки хотя бы указатель на дорожном столбе. Его интересуют только шлюхи. И башмаки. Дочь моя, Тереза, льет горькие слезы из-за того, что я выдал ее замуж за короля. Предложи я ей в женихи самого великого Эуса, она и тогда рыдала бы, клянусь, требуя мужа, более подходящего по положению. – Он тяжело вздохнул. – Никто из детей меня не понимает. Мой прадед был наемником, как вы знаете. О чем не хочется лишний раз упоминать. – Упоминал он об этом при каждой встрече с Монцей. – Солдатом, который в жизни слезы не уронил и на ноги обувал что придется, человеком низкого происхождения, который захватил власть в Талине благодаря остроте своего ума и меча. – Как Монца слышала, благодаря скорей бессмысленной жестокости и зверским расправам. – Мы с вами одного племени. Сделали себя сами из ничего.

Орсо родился в богатейшем герцогстве Стирии и тяжелой работой не занимался ни дня в своей жизни, но Монца прикусила язычок.

– Вы оказываете мне слишком много чести, ваша светлость.

– Меньше, чем вы заслуживаете. Что ж, расскажите о Борлетте.

– О битве на Высоком берегу вы уже слышали?

– Слышал, что вы разогнали армию Лиги, точь-в-точь, как при Душистых соснах. Ганмарк сказал, числом люди герцога Сальера превосходили вас втрое.

– Излишек людей – помеха, когда они ленивы, плохо подготовлены и командуют ими идиоты. Войско фермеров из Борлетты, сапожников из Аффойи и стеклодувов из Виссерина. Дилетанты. Встали лагерем у реки, думая, что мы далеко, и даже караульных почти не выставили. Ночью мы прошли через лес и застали их на рассвете врасплох, безоружными.

– Так и вижу, как эта жирная свинья, Сальер, прямо из кровати бросается наутек!

– Возглавлял атаку Верный. Разогнали мы их быстро, захватили все снаряжение.

– Выкрасили золотые нивы кровью, как я слышал.

– Они почти не сопротивлялись. Пытаясь переплыть реку, утонуло в десять раз больше народу, чем погибло, сражаясь. Пленных было четыре тысячи. Часть из них выкупили, часть – нет. Часть мы повесили.

– Без всякой жалости, а, Монца?

– Только не с моей стороны. Могли бы сдаться, если хотели жить.

– Как в Каприле?

Взгляд черных глаз Орсо она встретила не дрогнув.