– Давай выпьем и поедим? – с деланным спокойствием предложил Крейг, приглашая к столу. – Только обед, а я уже изнасилован морально. Мне нужно восстановить силы…

Мужчина жестом попросил секретаршу быстрее оставить их одних. В заключении Харви осмелился задать последний вопрос:

– Мне есть чего стыдиться? Я делал что–то…

– Нет! – опередил его Крейг, понимая смысл постыдного предположения. Харви явно хотел знать: была ли близость между ним и Шанталь. – Ты настоящий друг. Ты стремился сделать ее счастливой, но после ее признания в чувствах ко мне – отпустил. Это МЫ были не честны с тобой. Я сильно виноват, потому что почти разрушил нашу дружбу с тобой… Перед несчастным случаем, погоняемый ревностью, я почти испортил наши с тобой отношения, но ты не переставал быть моим братом! Не скрою, что чувствую тяжесть на душе… Ты светился от счастья, рассказывая о своей влюбленности… – грустно улыбнулся Крейг, считая себя виновником одиночества друга. – И если бы Шанталь не ответила мне взаимностью, ты был бы сейчас наисчастливейшим мужиком…

Харви прикрыл глаза рукой:

– Ну и ну… Не хочешь ли ты сказать, что в Присцилле я мог увидеть лишь замену Шанталь?

Лучше бы Крейга разорвало на месте! Ну что на это ответить?

– Я не знаю, – буркнул тот, немного удовлетворенный итогом, потому что такое предположение может отдалить Харви от Присциллы и даст столь необходимое время для выздоровления без ее навязчивого внимания. – Не знаю что было в твоей голове, потому что после образовавшегося четырехугольника мы практически не общались… по душам… – поправил себя Крейг, не вдаваясь в безысходность того периода. – Но тебе было хорошо с Присциллой. А для меня это главное.

Пусть лучше так, подумал Крейг. Его слова немного приободрили Харви и заставили свободнее дышать, так как невооруженным взглядом было видно, что Присцилла ему очень нравилась. Особенно подкупала ее забота и жажда внимания, чего так недоставало Харви раньше… и ее ревность, будто она не желала его делить даже с его лучшим другом!

Пусть из памяти Харви выпали несколько месяцев, но вряд ли за это время кто–то так же сильно мог привязаться к нему. Да и какая красотка! Мужчина верил, что вполне мог влюбиться в Шанталь, которую недавно увидел на фотографиях. И как уже понял, он оказался связующим звеном между ней и другом. Судьбе было угодно сделать его посредником. Если бы не этот неприятный разговор, то Крейг продолжал бы светиться от счастья и дальше, как в те дни, когда тот приходил к нему в клинику навестить и рассказать о крыльях, выросших за плечами от любви …

– Я помешал твоему медовому месяцу, – тихо проговорил Харви, меняя тему разговора.

– Нет! Что за глупости лезут в твою голову? Я конечно же жду не дождусь, когда Шанталь юридически станет моей, но всему свое время. Я хочу, чтобы ты был моим шафером, поэтому выздороветь – твоя обязанность, – искренне произнес Крейг.

Мужчина не на шутку переживал за эмоциональное состояние друга, если вдруг информация о прошлом разом на него обрушится. Крейг увидел, как остро Харви отреагировал на новость об увлеченности Шанталь, и решил не рисковать его здоровьем, позволяя другу постепенно открывать глаза на действительность.

Харви почему-то рассмеялся в ответ на лирическое отступление друга, окончательно разрядив этим обстановку:

– Первый раз вижу, чтобы сертификат о заключенном браке был выгравирован на лице такого плейбоя как ты!

– Ты ошибся только в одном, – поспешил поправить его Крейг. – Я никогда не был плейбоем… И все мои россказни – только прикрытие. Я должен был быть нормальным для тебя и окружающих! Мои мнимые похождения ни что иное как психотерапия. Я думал, что однажды смогу переступить через свою дикую депрессию и стать обычным мужчиной без пули в башке… Глубоко внутри я давно считал себя женатым, чья жена… – Крейг тяжко вздохнул. – Я хоронил свою любовь каждый день, пока не понял, что придется смириться с этим клеймом и как–то продолжать жить дальше. Не скажу, что у меня это здорово получалось…