Время близилось к обеду, когда удалось собрать всё, что сюда накидали. Я глядел себе под ноги, вспоминая, что делал мой предшественник. Вздохнул и решил попробовать сам, опустился на колени, прижав руки ко дну, закрыл глаза, пытаясь почувствовать грунтовые воды. Пока лопатой работал, холода не чувствовал, теперь же озноб пробрался под кожу, мышцы ног сводило, пальцы теряли чувствительность. Вода закралась под одежду, вымыла последнее тепло. Зябко, сыро. И не чувствую ровным счётом ничего.

Дрожа всем телом, поднялся. И как дальше быть, не знаю. Наверх же и подниматься стыдно. Как в глаза людям глядеть? Делать нечего, снова опустился в воду. Зажмурился как мог, постарался унять озноб, продирающий тело с ног до головы, выкинул все мысли.

Вобрал воздуха побольше. Задержал дыхание. Резко выдохнул!

И вдруг…

Под ладонями точно зашевелилось что-то живое. Неужели?.. Вода? Ощущение похожее, когда опускаешь руку в речку. Течение скользит сквозь пальцы, ластиться к ладони, точно кошка. Так и здесь, только под землёй, неглубоко. Отчего же колодец пуст? Странное оцепенение охватило меня, и через секунду я будто смотрел на себя со стороны. А в голове всплывали образы чужие. Видел, как сверху в колодец посыпалась глина, за ней мелкий сор: ветки, листья. И вода… обиделась. И так бывает? Ушли грунтовые воды глубже. Не придумав ничего лучше, я стал звать их обратно, мысленно рассказывал, что вычистил всё, мусор убрал, хорошо теперь в колодце. Не знаю, сколько простоял так, только очнулся, когда почувствовал, что вода поднялась выше, к самому подбородку. Ключ пробился не подо мной, где-то сбоку. Заполнялся колодец.

– Тащи! – дёрнул я верёвку, прихватив с собой лопату.

Трос рванулся, подхватил меня и потихоньку потянул наверх. Скоро я стоял под жаркими лучами солнца, дрожа, как заяц под осиной.

– Я баньку истопил, – прогудел Матвей басом, – идём, пока не застудился.

Отказываться не стал. Влетел в парилку, сбросив с себя одежду, с наслаждением растянулся на полке. Следом зашёл Матвей, поддал парку, замочил душистый берёзовый веник:

– Сейчас попарю получше, и согреешься.

Парились мы долго, выходили на улицу, где на скамье стоял холодный квас, отдыхали и шли снова.

Вечером пришёл за нами Куланбай:

– Намылись? Ждут вас все, идёмте со мной.

У него во дворе был накрыт стол. Видно, вся деревня расстаралась: мясо, овощи, квас, мутный самогон, пироги, рыба, чего тут только не было!

За столом уже сидели мужчины. Я сел рядом с хозяином, и полилась неспешная беседа. Старики выспрашивали, отчего обмелел колодец. Таиться не стал, рассказал, как было и что видел.

Седой дед, с белыми как снег волосами и бородой, глянул на меня из-под нависших бровей:

– Понятно теперь, почему так вышло.

– Может, и мне поведаете? – придвинулся я ближе.

– Отчего же не рассказать, – кивнул старик, – сам видишь, деревенька наша на отшибе ото всех. И у всех подворье огорожено тыном.

Правда, каждый двор напоминал Форт Боярд, ограды были высокие, крепкие.

– А как иначе? – продолжал дед. – Зимой ведь и волки лютуют, редко, а бывает и медведь-шатун попадётся, лихие людишки, опять же, заглядывают, до чужого добра охочие. Летом же скот по дворам держать не с руки. На лугах пасётся, в ночное водим. И собаки есть – охрана, и ружьишки имеются, но ото всего не убережёшься. Вот и на той неделе, налетели ночью барымтачи. Мужиков отвлекли, дворы огнём закидали, а сами кинулись к стадам. Поуводили лошадей, барашков порезали. Кто в ночном был, тоже потрепали изрядно. И, видишь оно как, решили колодец изгадить.

Старик замолчал, жевал впалыми губами. Мужики тихо загудели, каждый спешил добавить своих воспоминаний.