– Какая-то она у тебя странная, – заверил молодой человек, выводя из задумчивости своего приятеля, который, переменившись в выражении лица, деловито кивнул другу, призывая последовать за ним.

Пожав плечами, юноша вслед за Грэгардом направился вперёд по коридору. Он был невысокого роста, подтянут и мускулист. Его светлые волосы вились лёгкими волнами, а походка, да и все прочие манеры были какими-то нагловатыми и самодовольными, расхлябанными, хотя его взгляд и речи часто были совсем не такими, по крайней мере по своему смысловому наполнению.

И только когда они оказались в каюте, освещённой тусклым светом подсвечника с несколькими свечами, а Грэгард, пропуская друга, плотно закрыл дверь, он произнёс: «Во-первых, не у меня, а во-вторых, на себя посмотри».

Грэгард почти сразу продолжил движение к небольшому столу, на котором шумно разложил карту.

– Два сапога… Км… Кх… – с хрипотцой и как бы невзначай начал оставшийся у двери юноша, нарочно закашлявшийся на последних несказанных словах.

По каюте пробежались смешки ещё двух парней, сидевших сбоку.

– Помнишь, ты спрашивал, куда мы идём? – конечно, услышав прозвучавшую реплику и последующие за ней насмешки, Грэгард продолжил уже более спокойно, будто и вовсе ничего не было. Он говорил так же твёрдо.

В ответ молодой человек промолчал, хотя, по-видимому, этот вопрос и прозвучал как риторический.

– Сюда, – Грэгард ткнул в ближайший довольно крупный город на их пути.

Молодой человек подошёл чуть ближе, вытягивая голову, чтобы посмотреть на точку, находящуюся под указательным пальцем приятеля. У юноши была весьма длинная шея, впрочем, она казалась вполне лаконичной при удлинённом овале лица, скорее, прямоугольной формы. Но не успел он и приглядеться, как Грэгард вскочил, в два шага подойдя к оторопевшему парню, выкуривающему всё это время сигару, которая уже через несколько мгновений оказалась вышвырнутой через окно в морскую гладь.

– Сколько можно просить не дымить в каюте? – с полушутливыми интонациями рявкнул Грэгард, после плюхаясь на скрипящие механизмы спального места, завязывая руки в узел перед грудью.

Остальные переглянулись, а вошедший вместе с Грэгардом молодой человек, закатив глаза, покрутил пальцем у виска так, что всем остальным едва ли удалось сдержать смех, всё же вырвавшийся резкими, порой озвученными голосами приятелей выдохами. И хотя молодой человек особо не украсил данное движение мимикой, в его исполнении оно прозвучало крайне подходяще к ситуации, живо и смешливо.

– Одну оставь… – в тишине полусонной каюты раздался голос Грэгарда, охрипший после короткого, но такого глубокого, словно временного омута беспамятства сна.

За бортом всё так же размеренно шумели волны, убаюкивая размеренным тактом. Кормовые огни отражениями качались на волнах, то и дело вспыхивая в синей бирюзе водной глади. Молодой человек, выкуривавший сегодня сигару, по просьбе приятеля задул только две свечи, лёгкий дымок которых, освещённый оставшимся огоньком, вскоре растаял в тёплом дыхании погрузившейся в полутень каюты.

Вскоре, стараясь не шуметь особенно сильно и не тревожить тихие посапывания, впрочем, не всех уснувших приятелей, Грэгард вновь сел за стол, замерев так на некоторое время – то ли в дрёме мыслей, то ли ещё досыпая так неожиданно прервавшиеся для него минуты сна, начавшие свой отсчёт не менее внезапно.

Тёплый огонёк поддавался лёгким отголоскам дыхания юноши, долетавшим до свечи уже прохладными прикосновениями. Трепыхающийся свет каждое мгновение плавно сменял очертания теней, то будто бы притухая, а то словно разгораясь сильнее. Он казался настолько хрупким, будто мог погаснуть в любую секунду. Грэгард выдохнул чуть сильнее. Огонёк наклонился, после только ярче освещая каюту и одиноко мерцая на подсвечнике. После этого дуновения он будто ещё сильнее укоренился на фитильке, желаннее прорезая ночную синь.