– Я мусор на чердаке решила разобрать… – начала Марта.

– Не мусор, – с напускной суровостью перебил ее Сорокин-старший, – а нужные вещи, имеющие историческую ценность.

– Хорошо, – кивнула она, – нужные вещи. Нашла вот что. Откуда это у нас? – И она протянула ему свою находку.

Отец, нахмурив лоб, полистал старую тетрадь. К обложке с обратной стороны приклеили конверт, в котором лежали документы ушедшей эпохи.

Мятый железнодорожный билет до Липок в первом классе на 20 августа 1916 года.

Приглашение на плотной бумаге, украшенной виньеткой с голубыми розами:

«Желая, чтобы в празднестве сем все истинные масоны, на здешнем востоке находящиеся, приняли участие, высокопочтенная [нарисован квадратик] Белого мопса приглашает Вас присутствием своим украсить работы, кои начнутся в торжественной ложе никак не позже двух часов в полдень 25 февраля 1917 года. Имеем удовольствие приветствовать Вас. По велению Великой Мастрессы.

(Про квадратик Марта знала, так обозначали масонскую ложу.)

Карандашные изображения двух собачек-статуй (над каждой знак вопроса) на фоне графского особняка.

– Это мопсы из дома Потоцких. – Постучал отец пальцем по рисунку.

– Не видела, – призналась Марта, вглядываясь в тонкие штришки.

– Конечно, не видела, откуда ж? Графиня их в подвале припрятала перед своим отъездом, добрые люди помогли перенести. Под кучей хлама сберегла. Как ремонт господин Хорьков затеял, так и нашлись собачки. Целый репортаж по местному телевидению показали. А стояли они изначально внутри дома в оранжерее.

– В 1916-ом году акулу пера занесло в провинциальный, ничем не примечательный городок. И что он забыл у нас в Липках? – вздохнула Марта, рассматривая билет. Жалко, раньше проездные документы не были именными.

– Что забыл Греч в Липках – не знаю, а вот откуда взялась тетрадочка, припомнил. Соседка отдала, она дом на продажу готовила и нашла. Спрашивает – возьмешь или на помойку снести? Естественно, я все забрал. И вот еще что, репортер у ее родни комнаты снимал, – ответил отец, возвращая тетрадь.

Последняя запись обрывалась на полуслове:

«25.II.1917. Статья почти готова. О, предвкушаю волнение читателя! Как назвать? «Женская ложа без маски»? Или «Ложа Белого мопса во всей красе»? Что понравится досточтимой публике? Осталась маленькая, но важная деталь. Сегодня мопсихи проведут ритуал. Приглашен. В нетерпении. Мне выпала роль Хирама. Занятно, как сестры трактуют этот эпизод в своей ложе. Полюбопытствую, и можно возвращаться. Городок чудный, люди милейшие, но меня здесь боле ничего не держит».

– Хирам – это же строитель храма масонства, да? – неуверенно спросила Марта.

– Марточка, исследователю в области символизма стыдно не знать простых вещей, – мягко укорил отец. – Я к себе. Работать.

«Дело» так и осталось незавершенным, судя по обложке. Почему? Википедия знала ответ. Николай Николаевич Греч скончался 25 февраля 1917 года и был похоронен на кладбище в Липках. Что приключилось с сорокалетним писателем и журналистом – тайна даже для вездесущего интернета. Жалко, ни одной фотографии не нашлось в сети. Зато имелось кое-что о творчестве.

В газетных статьях Греча чувствовался пульс жизни, злободневный материал давал толчок к размышлению, вопросно-ответная форма изложения и эмоциональность задавали тон непринужденной беседы с читателем. Из-под его пера (под псевдонимом Нина Гречова) вышли романы о современной жизни «Роковой шаг», «Западня», написанные в форме женского дневника от первого лица. Читателей (в первую очередь читательниц) привлекали раскованность, стремление к духовному и сексуальному раскрепощению, ловко закрученная интрига. «Сны Агрипины», построенные на модной теории сновидений Фрейда, пользовались особым успехом. В «Петроградском листке» вышли первые главы «Дочери дьявола», но в связи со смертью Греча публикации прекратились.