– Вау, – я отпила пива. – Хорошо вам. Я даже не знаю, как зовут моего, не говоря уже о том, чтобы посетить ее похороны.

– У моего сына был диабет, – тихо сказал он. – Мы были частыми покупателями.

А. Был диабет. Плохой год со смертями. Вот и разгадка к его страждущему взгляду, если только кто-нибудь в последнее время не изобрел лекарство от детского диабета.

– Что ж, – я подняла свою бутылку. – За Джона и Брук.

– За Джона и Брук, – он чокнулся со мной, потом допил остатки пива, даже не вздрогнув.

Официантка остановилась у нашего столика и подтянула к краю пустое ведро со льдом.

– Хотите заказать чего-нибудь еще?

– Да. Дюжину крылышек, пожалуйста. Средней остроты.

– И еще одно ведро пива, – Роберт закинул руку на спинку дивана, и его пиджак ракрылся, обнажая очертания дорогого жилета. Костюм явно был сшит на заказ. Из рукава выглядывал поблескивающий «Ролекс». Он излучал спокойствие в обстановке, в которую очевидно не вписывался, взращенный на чистой уверенности в себе. Бизнесмен или адвокат. Вероятно, второе.

– Мне правда больше не стоит пить, – я повернула часы, посмотрев на циферблат. Семь тридцать. Казалось, что уже намного позже.

– Я все выпью, – он запустил руку в карман и достал две таблетки. Положив одну в рот, он опустил одну на салфетку передо мной. – Примите это. Она поможет завтра с похмельем.

Я посмотрела на круглую белую таблетку, не прикасаясь к ней.

– Что это?

– Б-6. Его нужно принимать до, во время и после выпивки, в любом случае помогает, – он кивнул на таблетку. – Давайте. Она не кусается.

– Нет уж, – я пододвинула салфетку к нему. – Это все вам.

Он издал смешок:

– Вы либо против лекарств, либо пьете, чтобы за что-то себя наказать, либо мне не доверяете.

– Последние два, – я отпила немного пива. – Без обид.

– Ничего, – он взял таблетку и положил ее на язык, продемонстрировав белые зубы, прежде чем та исчезла во рту. – За что вы себя наказываете?

– Я допустила ошибку на работе, – я подвигала бутылку маленькими кругами, наблюдая, как она оставляет на столе дорожку конденсата.

– Должно быть, серьезную.

– Так и есть.

– Дайте угадаю, – он склонил голову набок и нарочито оглядел мой черный брючный костюм. – Бухгалтер.

Я с отвращением поджала губы:

– Нет.

– Студийный руководитель.

Я рассмеялась, потому что в этом городе все хотели быть причастными в киноиндустрии.

– Нет. Психиатр.

– А. Значит, вы точно не против лекарств, – он поразглядывал меня. – Дорогие часы и сумка, возможность посещать бары в сомнительных частях города как раз в счастливые часы. Должно быть, у вас частная практика. Дайте угадаю, домохозяйки с комплексом неполноценности?

– Да, частная практика. Домохозяйки – нет, – я прищурилась. – Если вы полицейский, то не очень хороший.

– Однозначно не полицейский. Я сижу по другую сторону зала суда, – он бесстыже ухмыльнулся. – Адвокат защиты.

Я выпрямилась, заинтересовавшись его специализацией.

– Должностные преступления?

– В основном уголовные.

– Здесь, в округе Лос-Анджелес?

– И Ориндж.

– Преступления против личности или против собственности?

Он оглядел меня поверх бутылки пива.

– Вы внезапно полны вопросов.

– Меня часто вызывают для дачи экспертных показаний. Я удивлена, что мы не пересекались.

– В год проходят тысячи дел, – медленно сказал он. – Я бы удивился, если бы мы пересеклись. На чем вы специализируетесь?

Я была слишком пьяна для этого допроса. Я прочистила горло и попыталась выглядеть собранной.

– Расстройства личности и склонность к насилию.

– Вы становитесь интереснее с каждой секундой, доктор Гвен.

– Крылышки? – возле нашего стола остановился мужчина в ковбойской шляпе и с корзинкой в руках. Они как-то слишком далеко зашли с концепцией бара в стиле вестерн.