– Только вместо риса – пюре, – добавил Алексей, желая внести в заказ индивидуальность.

Потом он завел неторопливый разговор о грядущих перестановках в банке. В последний месяц все активнее говорили о том, что нынешнего руководителя скорее всего отправят на повышение в головное отделение, а на его место поставят кого-то из менеджмента. Вопрос смены руководства мало интересовал Арсена, а потому, слушая пространные размышления о возможных кандидатурах вполуха, он машинально снова уставился в экран телевизора.

Официантка принесла небольшую корзинку с четырьмя кусками серого хлеба. Арсен отломил от одного половинку и продолжил смотреть телевизор, отщипывая небольшие кусочки мякиша и закидывая их в рот.

Судя по картинке, телевизор показывал криминальную хронику. Без звука хроника выглядела забавным фарсом. На экране какая-то женщина в трико, стоявшая перед калиткой собственного дома, что-то объясняла репортеру. При этом она периодически эмоционально била себя ладонью по груди и вполне искренне плакала.

В кадре ее сменил ведущий в широком сером костюме и темно-синем галстуке. Словно подчеркивая серьезность слов, которые он произносил, ведущий хмурился, странно отрывисто двигал головой и то и дело передвигал лежащую на столе стопку бумаг.

Арсен отвлекся от телевизора – официантка принесла салат. Когда через несколько минут он вновь посмотрел на экран, там уже мелькали кадры очередной хроники. Неожиданно Арсен почувствовал себя крайне неуютно. Пытаясь разобраться, с чем связано это ощущение, он было прислушался к болтовне Алексея, но тот продолжал монотонно вслух перебирать наиболее вероятные кандидатуры нового руководства, посмотрел в сторону официантки, даже зачем-то глянул на пустую тарелку, однако взгляд его снова вернулся к телевизору.

На экране показывали некую квартиру со снующими по комнате людьми в разной форме, свидетельствующей об их принадлежности к разным ведомствам. Арсен, все еще находясь в растерянности, вглядывался в картинку телевизора, и тут вдруг откуда-то изнутри всплыл смутный образ. Затем к нему пришла абсолютная ясность – образ соответствовал тому, что показывали на экране.

Люстра.

Нелепая люстра.

Нелепая люстра, которую он вчера видел.

Нелепая люстра, которую он видел, когда в него целились.

Судорожный бросок мысли: «Случайность?!», и тут же, как ответ, на экране появились три перевернутых стула на полу комнаты. А еще – два продолговатых предмета, накрытых простынями. Из-под одной простыни виднелись черные туфли, из-под другой – голубые домашние тапочки.

Картинка на экране резко сменилась. Теперь девушка в кителе, пресс-секретарь следственного комитета Москвы, как сообщали титры, стоя перед камерой, уверенно рассказывала о чем-то крайне важном.

Арсен замер, пытаясь по губам девушки считать ее речь. В какой-то момент в шевелении ее губ ему явственно увиделись слова «Арсен Байрамов». Он решил было окликнуть официантку, чтобы та включила звук, однако сразу отказался от этой идеи, поскольку это означало бы пропустить часть сюжета.

В кадре вновь появилась комната, теперь к людям в форме добавились люди в белых халатах, которые выносили крупного мужчину на носилках. Головой вперед – заметил Арсен, а значит, кто-то остался жив.

– Арсен, что думаешь про Михалыча – потянет он? – вопрос Алексея вывел его из транса.

Арсен секунду смотрел на него, пытаясь понять, о чем говорил коллега, затем вытянул улыбку и сказал:

– Ага, прикольно…

Он сразу же вернулся к телевизору, однако на экране уже начался другой сюжет: мужчина в розовой спортивной куртке, судя по всему, злоупотреблявший алкоголем, что-то деловито говорил в камеру, сидя на бордюре.