со мной сидящее, и дождик,

что стал накрапывать, в момент

преобразились в уик-энд

15

едва ль не с лучшими друзьями.

Короче, ёрзая задами,

мы пили водку и болтали

какой-то вздор. Мой собутыльник,

чучмек, рассказывал о том, как

он докатился, бедный ссыльник,

до жизни с палкой и котомкой.

Его бесхитростный рассказ

перескажу сейчас для вас.

16

Но прежде я порассуждаю

на тему: почему считаю

я важным нынче, с кружкой чаю

в руке, писать про то, как кто-то

стал бомжем. Это интересно.

И в голове моей забота

понять: неужто эта бездна

не так страшна и можно жить

бездомным и спокойным быть?

17

Тут интерес мой был непраздным,

ведь я и сам в момент ужасный,

тому назад два года, красный

от холода, искал, как нищий,

на улицах случайных денег

и словно Симеонов-Пищик

о деньгах думал, и ступенек

на социальное, блин, дно

не оставалось: вот оно!

18

Я был в отчаянье. Казалось

мне ничего не оставалось,

как кончить жизнь печально. Малость

мне не хватило: луч надежды

и в тьме вонючей мне порукой

являлся в виде мыслей между

былым успехом и – а ну-ка

скажу здесь правду, – верой в то,

что я ещё не хер в пальто.

19

А, впрочем, я страдал ужасно…

Но вот. Я рассказал. Прекрасно.

Теперь вам, я надеюсь, ясно

чем этот бомж привлёк вниманье

моё: неужто в самом деле

можно вот так, без содроганья,

жизнь принимать и думать еле

о том, что, в общем-то, теперь

ты сущий и бездомный зверь.

20

Да, можно привести примеры

великих философий, веры

и дзен-буддийские химеры…

Но этот чурка был невеждой,

он прост был, как российский рубль,

он тем потряс уж мои вежды,

что, когда хмель пошёл на убыль,

он «Общую газету» вдруг

достал и зачитал мне вслух

21

статью об акциях на бирже

и банковских расчётах. Ниже

ещё скажу об этом. Вы же

давно уж заждались рассказа

героя моего, как стал он

бездомным. Приступаю сразу.

С тех пор прошло уже ни мало,

ни много, а лет двадцать пять,

как он отправился гулять

22

с друзьями по родной станице.

(Теперь уж это заграница,

там жили русские и лица

с раскосыми глазами). Были

друзья навеселе, но мало

им всё казалось, они пили,

пока герой наш у вокзала

сознание не потерял:

он там уснул, когда упал.

23

Проснувшись, он домой вернулся.

Уж было утро. Он разулся

едва, как в страхе пошатнулся:

менты в квартире его были.

Они его с собой забрали

и уж в ментовке объяснили

за что его арестовали:

ты, говорят, вчера убил

дружка. Вот так вот, Афраил.

24

«Когда и где?» «Вы вместе пили.

Соседа Алика. Забыли?»

«Убей, не помню. Мы кутили

и было весело». «А после?»

«Да вот, уснул я на вокзале,

ну то есть перепил как ослик…»

«Свидетели нам показали,

что вы его вот сим ножом

ударили за гаражом…»

25

И покатилось… Обвиненья,

допросы, жгучие сомненья:

а может так?.. Но впечатленье

гнетущее от каталажки

его сломило: он сознался.

И вот уж вскоре по бумажке

ему, как он ни ободрялся,

в лицо суровый прокурор

прочёл суровый приговор.

26

«Друзья подставили, как видно, —

добавил Афраил. – Обидно.

А я не убивал… Эх, быдло

бессовестное…» И печально

подпёр он щёку. Но продолжил

рассказ свой Афраил опальный.

Он вышел из тюрьмы. Ну кто же

его теперь приветит? Но

о нём забыли уж давно.

27

Родня дружить с ним отказалась,

работы не нашёл: осталась

судимость в книжке, вот он малость

подумал и решил добиться,

чтоб приговор был пересмотрен,

и оправдали его лица

судебные. И вот, ободрен

таким решеньем, он в Москву

приехал. «Здесь я и живу

28

уже пять лет», – сказал уныло

нам Афраил. И Афраила

мне было жаль. Кругом всё плыло

в приятной дымке и сердечно

я стал выпытывать у чурки,

какие средства есть, чтоб вечно

он не скитался, но придурки,

затянутые в кожу, к нам

подсели. Начался бедлам.

29

Об этом позже. Или, может,

не стоит вовсе. Пусть продолжит

моё перо о том, что гложет