– Амелия, можешь поспать этой ночью со мной? – спросила мисс Хортон, когда граф, проверив оконные ставни, между прочим, по-прежнему плотно забитые, приготовился уходить. – Боюсь, мне одной не уснуть.

– Конечно, я с радостью побуду с тобой. Тем более, что и сама страшно испугана! – призналась мисс Холланд.

А граф, уже стоявший в дверях, вдруг метнулся к платью жену, одолженному мисс Хортон и сейчас наброшенному на спинку высокого стула, сграбастал его со словами: «Это, пожалуй, вам больше не нужно» и вышел за дверь, не добавив ни слова.

Неприятно пораженные поведением графа мисс Хортон, Амелия и секретарь молча переглянулись.

Бартон, дернув съехавший на бок колпак, кивнул всем троим:

– Доброго сна, мисс. Мистер Спенсер! – И вышел.

И Даррен, оставшийся с полуодетыми девушками наедине, подумал, что в других обстоятельствах это было бы непристойнее непристойного, но в Линдфорд-холле о правилах внешнего мира как будто бы и не заботились вовсе.

Здесь были свои, четко прописанные правила острова Скай, которые граф огласил им этим вечером в библиотеке.

Проснулся молодой секретарь, несмотря на то, что поздно уснул – далеко за полночь – с первыми петухами. Распахнул глаза после неприятного сна, смутным пятном отпечатавшегося в мозгу, и сразу же принялся одеваться... Мысль о разговоре с хозяином дома не давала покоя – он хотел совершить его как можно скорее, желательно сразу до завтрака, чтобы девушки не узнали, что вся его выдумка с чисткой дома и прогулками наедине – его собственные бессовестные фантазии.

Он как раз завязывал шейный галстук, когда в коридоре раздались шаркающие шаги. Бартон. Так ходил только он. Даррен метнулся к двери и, распахнув ее, отчасти напугал пожилого дворецкого.

– Святые небеса, мистер Спенсер, угробить меня задумали?! – сказал тот с укоризной, продолжив путь к комнате графа с начищенными до блеска туфлями. Похоже, за неимением прочих слуг, Бартон совмещал в себе не только работы дворецкого и лакея, но и личного камердинера графа.

– Простите меня, мистер Бартон, – повинился молодой человек. – Но не мог бы я переговорить с графом Дерби по важному делу, не требующему отлагательств?

Старик проворчал себе под нос: «Не требующему отлагательств», и громче:

– Если уж говорить, то сейчас, пока граф одевается. Позже он снова запрется в лаборатории до обеда и оттуда его даже дохлым скунсом не выкурить!

Даррен Спенсер как-то смутился.

– Я могу обождать, пока он закончит свой гардероб, – поспешно произнес он, остановившись у дверей графской спальни. – Не хотелось бы его отвлекать.

Бартон как-то странно на него посмотрел, вроде пытаясь понять уровень его интеллекта.

– Одетого графа вам уж точно не принудить к неотлагательному разговору, – сказал он, надавливая на ручку. – Если уж ваше дело не такое и срочное – обождите, конечно. Ведь тогда вам придется отложить разговор, как минимум, до обеда... Максимум: он поговорит с вами за ужином.

За ужином?! Даррен поправил очки нервной рукой. Он не мог ждать так долго...

– Я войду прямо сейчас, – сказал он, и Бартон заскрипел дверью.

– Не забудьте проследить, Бартон, чтобы эти пронырливые девицы не совали нос, куда им не следует, – встретил граф их такими словами. И добавил, заметив молодого секретаря: – А, это вы, Спенсер. – Лицо его исказилось непонятной эмоцией, кажется, недовольством. – Не думал, что поднимитесь ни свет ни заря. Этой ночью вы, судя по всему, поздно легли: когда мисс Хортон подняла нас своей нелепой истерикой, вы были одеты, как будто и не ложились. – Произнося эти слова, он застегивал пуговки на манжетах рубашки, в которую только и был облачен. Даже подтяжки болтались на его брюках, красноречиво указывая на то, что графа прервали посреди одевания. Ни жилета, ни тем более сюртука на нем не было...