Поскольку все в коридоре замерли, в наступившей тишине сначала раздался звон от моего попадания головой в батарею, а потом глухой удар за окном. И тут все рванулись к окну, около которого началась давка. Я с трудом поднялась на ноги и уклонилась от напирающей толпы. Кто-то охнул, и несколько оперов рвануло к лестнице, послышался топот ног по ступенькам. Когда пространство перед окном слегка расчистилось, я, пошатываясь, подбрела поближе и выглянула во двор. Наш задержанный, рыча, пытался встать на ноги, но это ему не удавалось, он со стоном заваливался на бок. Но даже если бы он смог двигаться, вряд ли бы ему удалось убежать, поскольку окно выходило в закрытый двор. Я увидела, как к нему подбежала целая толпа оперативников, несколько сотрудников дежурной части, два милицейских следователя, и отошла от окна.

В голове у меня звенело, хотелось прилечь. Я, даже не трогая голову, ощущала, как на лбу вздувается огромная шишка, и, не глядя в зеркало, представляла, как она наливается сине-багровыми красками. Сейчас клиента, задержанного второй раз, с триумфом приведут обратно в убойный отдел, поэтому самое время проанализировать ситуацию. И, приступив к анализу, я поначалу впала в панику, подумав, что все произошло из-за меня, из-за моей самонадеянности и амбиций, потому что я поддалась на провокацию подследственного, позволила снять с него наручники и удалила оперов с допроса. У меня заколотилось сердце и задрожали руки, но я вовремя вспомнила, что вообще-то он сбежал не с допроса, а из туалета, куда его вывели цельных два опера, да еще в наручниках, то есть крайняя – не я.

После осознания этого факта мне существенно полегчало. Только ноги не держали. Я присела на скамеечку, от которой оттолкнулся наш ягуар, и прикрыла глаза. Но тут кто-то тронул меня за плечо. Глаза пришлось открыть. Передо мной, заслоняя дневной свет, покачивался вусмерть пьяный Фужер и протягивал мне стакан воды.

Я выхватила у него стакан и жадно выпила воду. Похоже было, что перед тем Кужеров пил из этого стакана бормотуху, но не выплевывать же то, что я уже успела проглотить. Напившись, я отдала стакан Кужерову, но он не уходил. Наклонившись ко мне и чудом удерживая равновесие, он обдал меня могучей волной перегара и приложил пустой стакан к моей шишке на лбу. У меня аж слезы выступили на глазах от жалости к себе и оттого, что единственным внимательным человеком, в этом ажиотаже вспомнившем обо мне, оказался старый пьяница Кужеров.

– Ну ладно, ладно, – невнятно пробормотал Кужеров и погладил меня своей лапищей по голове. – Пойдем. – И он помог мне встать и повел в кабинет Мигулько, который хозяин оставил открытым нараспашку, выскочив во двор.

Там Фужеров по-хозяйски попытался уложить меня на горбатый диван, который Мигулько вроде бы притащил с ближайшей помойки для ночных бдений на работе. Я гордо вырвалась из железной хватки Сереги, но он не расстроился. Усадив меня в начальническое кресло за стол, Кужеров сам улегся на диван и захрапел.

А я стала ждать хозяина кабинета, размышляя над тем, где был Кужеров, когда завертелась вся эта карусель. Наверное, пока я пыталась допросить задержанного, Серега под шумок решил отпраздновать крупную удачу отдела и сбегал в магазин. А поскольку основная часть сотрудников была занята оперативным сопровождением следственных мероприятий, на долю Кужерова слишком много досталось.

Появился шумно дышащий Мигулько. Похоже, что наш клиент сломал ноги, неудачно – из-за моего вмешательства – выпрыгнув в окно. Костик рассказал, что наверх сюда тащить его нет смысла, ребята охраняют его там, надев на него для верности наручники, хотя теперь он уже никуда не убежит. Дежурка уже вызвала «скорую».