– Сатрапы знают тебя в лицо. Они посещают нас ежегодно, – рассеянно произнесла Лилибет.

Сатрапами называли послов Мараканда, и их визиты являлись важными событиями в жизни королевы. Она немало времени проводила с ними, выслушивая сплетни о далеком дворе Джахана, а потом неделями не могла говорить ни о чем, кроме Мараканда: там все было лучше, все было разумнее устроено, и города, и природа были прекраснее. Но, несмотря на эти разговоры, она ни разу не посетила родину после свадьбы. Келу иногда приходила в голову непочтительная мысль: королева отлично знала, что ее воспоминания не имеют никакого отношения к реальности и представляют собой идеализированные фантазии, и не хотела их разрушать.

– Но это чудесная мысль.

– Рад, что вы одобряете ее, – ответил Конор. – Мы можем отправиться в путь на следующей неделе.

Кел подавился своим абрикосом. «На следующей неделе?» Одна только подготовка королевского эскорта – палаток, постелей, лошадей, мулов, даров для двора Джахана, продуктов, которые не портились в пути, – должна была занять несколько недель.

– Конор, не говори глупостей. Ты не можешь уехать на следующей неделе. Во дворце прием в честь малгасийского посла. А потом Весенний Фестиваль, Бал Солнцестояния…

Лицо Конора сделалось каменным.

– Во дворце чуть ли не каждый день проходят празднества и пиры, мехрабаан, – произнес он, намеренно используя маракандское слово, означавшее «мать». – Уверен, вы позволите мне пропустить несколько праздников ради благородной цели.

Но Лилибет поджала губы – верный признак того, что сдаваться без боя она не собиралась. Конор был прав, во Дворце редкая неделя проходила без торжественных мероприятий, и любимым занятием Лилибет была организация приемов. Она неделями и месяцами обдумывала украшения, цветовую гамму, танцы и фейерверки, блюда и музыку. Когда Кел впервые появился в Маривенте ребенком, он решил, что попал на какой-то редкостный волшебный пир. Теперь он знал, что такие пиры устраивались каждый месяц, и магия давно рассеялась.

– Конор, – сказала Лилибет, – твое желание укрепить международные связи Кастеллана весьма похвально, но мы с твоим отцом были бы очень рады, если бы ты превыше всего ставил долг перед собственным государством.

– Отец так сказал? – Голос Конора дрогнул.

Лилибет не ответила на вопрос.

– По правде говоря, мне бы хотелось, чтобы ты председательствовал на завтрашнем совещании в Палате Солнечных Часов. Тебе уже не раз приходилось присутствовать на них, и ты знаешь, как они проходят.

Интересно. Палата Солнечных Часов представляла собой помещение, где Семьи Хартий уже на протяжении многих поколений встречались для обсуждения торговли, дипломатических вопросов и текущего состояния дел в Кастеллане; король или королева всегда присутствовали, чтобы направлять дискуссию, и последнее слово в любом вопросе было за Домом Аврелианов. В последние годы Лилибет при поддержке Майеша Бенсимона представляла короля на этих собраниях – всегда с бесстрастным, скучающим лицом.

А теперь она хотела, чтобы Конор занял ее место, и, судя по выражению ее лица, возражения были бесполезны.

– Если бы отец смог… – начал Конор.

Лилибет уже качала головой. Ее черные кудри, в которых до сих пор не было ни единого седого волоска, блестели на солнце. Кел чувствовал, что она наблюдает за ним – несмотря на ее попытки игнорировать его, она всегда следила за своими словами в его присутствии.

– Ты же знаешь, что это невозможно.

– Если я буду руководить совещанием в одиночку, поползут разные слухи, – возразил Конор.

– Дорогой, – произнесла Лилибет довольно холодно, – единственный путь предотвратить распространение слухов – это показать аристократам, что власть находится в твоих руках. Именно это ты и должен сделать завтра. Ты должен контролировать ситуацию. Как только ты продемонстрируешь, что на это способен, мы можем обсудить поездку в Мараканд. Может быть, ты проведешь там медовый месяц.