– Давай на крышу рванём, как обычно, – пожала плечами Алёна. – Чё выдумывать. Раз не получилось там встретиться, то хотя бы расстанемся там.

– Твой сон. Ты заказываешь музыку.

– Но ты же тоже участвуешь.

– Я только меняю пластинки.

Алёна вышла из пахучих теней леса на залитую светом долину снов, выцеливающую глаз бликующими и резвящимися перекатами трав с ходящими по ним валами легкотелых тёплых ветров. Волк вышел следом. Алёна окинула взором просторную даль и щелчком пальцев возвела вокруг новую локацию, быстро пристрастившись к пространственным изменениям: город частично пророс из земли, частично выпал с небес. Алёна и волк оказались на крыше самого высокого здания города, в то время как живое воображение широкими мазками приукрасило картину сна. Позади небоскрёба возник привычный глазу полис, с другой стороны высоченной недвижимой стеной раскинулся умиротворённый океан. Волны колыбельно завивались и расстилались по поверхности крыши, напевая пеной, плавно растворяющейся в бело-песочном побережье. Солнце, быстро расплавившись, утонуло в глубоководном горизонте, напоследок ярко вспыхнув под водой своим двойником, – гало последними лучами цеплялось за крыши домов, норовя утащить мир за собой. Смеркались этажи, снотворная реальность погружалась в поэтичный сумрак быстро затянувших мир теней. Россыпь громадных звёзд драгоценно заблистала среди аврор, засветивших спящее небо крыльями разноцветий, норовя посыпаться прямо в руки. Среди полупрозрачных облаков порхали чёрно-белые скаты и их большие побратимы – морские дьяволы манты в одной компании с огромными полосатыми и синими китами, гулко поющими свои песни выбеленной огромной луне – супер-суперлунию.

Вова медленно превращался в человека, чёрная шерсть его опадала, звериные лапы перевоплощались в человеческие руки и ноги.

– Странно, здесь луна светит, а ты, наоборот, становишься человеком, – подметила нестыковку теперь улыбчивая Алёна.

– Так я под действием твоих чар им становлюсь. Ты мне хоть шорты придумай, не ходить же нагишом перед леди, – сказал, полчеловека спустя, Вова. – Раз сама так легко меняешь одеяния.

– Я подумаю.

Алёна с доброй усмешкой наблюдала за оборотневой трансформацией Вовы, который, оперативно разогнувшись, встал на вполне человеческие ноги, голову волка по-прежнему сохраняя.

Сама Алёна преобразилась. Гладчайшая кожа её, посеребрённая луной на каждом плавном изгибе, мерцала, налившись бронзой загара, спина осанисто распрямилась, волосы удлинились и заиграли привычными шелковистыми переливами, упругие формы её оказались стиснуты тонким раздельным купальником, поверх которого к мокрому телу прильнула прозрачная хлопчатая рубашка, обведя и подчеркнув каждую линию.

Тёплый ветерок веял с океана, неся на своих плечах солёный аромат. Голубел белый свет луны – небесной и отраженной в воде и ночи. Серебрился в полутьме песок, выстлавший берег. Цикадами вызванивали плавящиеся звёзды и замершие кометы, объятые переливчатыми сияниями. Алёна зашла босыми стопами в воду – почувствовала мягчайшее песчаное дно, скрытое игривыми, бархатными волнами. Голые ноги её очертились в воде ярко-фиолетовым светом. Под подошвами пульсировали невесомые пряди люминесцентных водорослей, точно в них билось сердце, сердце океана.

– Всегда хотела это увидеть. Чтобы ноги светились в воде, – ссыпала совершенно детский восторг в голос Алёна. – Столько раз бывала на островах и ни разу не видела.

– Видишь, как ты меняешься, в зависимости от места, – отметил Вова-оборотень, обретя, наконец, человечность и сохранив нравственность при помощи вовремя полученных чёрных шорт. – О! А вот за это спасибо.