Только сейчас Женя сообразил, что бухгалтер навеселе, но тщательно скрывает это, а потому движения у нее напряженные и нетвердые.

Он бережно усадил Ларионову на диван, отчего макси-майка – мини-платье укоротилось еще на добрую четверть, и сразу стало ясно, что под сим одеянием у бухгалтерши больше ничего нет.

– Сигарету, пожалуйста, – жалобно, с какими-то ужимками попросила хозяйка квартиры и без сил откинулась на спинке дивана.

Женя взял со стола сигареты, зажигалку, а из серванта достал чистую пепельницу и подал Ларионовой. Помог прикурить.

– Когда, Людмила Дмитриевна, вы вчера ушли из магазина? – спросил он, усаживаясь рядом с женщиной, но на короткую сторону «уголка».

Ларионова выпустила в потолок тонкую струйку дыма.

– В восемнадцать двадцать. Я об этом еще Ильмире сказала. – Она стала приходить в себя, бледность на лице исчезла, голос окреп.

«Все-таки актриса и, кажется, неплохая», – почему-то заключил Женя.

– Покинули вы магазин раньше всех, а вот на свадьбу к Нечаеву пришли последней. Где вы были?

– А вы неплохо осведомлены, – Ларионова показала ровные зубки. – Меня подозреваете?

– Не более чем остальных работников «Бриллианта». Так где же вы задержались?

– Ходила в парикмахерскую. В этом нет ничего необычного.

– Я тоже так думаю. Вас там запомнили?

– Конечно! – Ларионова изобразила на лице недоумение. – У любой женщины есть «свой» мастер.

– Когда вы пришли в парикмахерскую?

– Мне назначили к двадцати ноль-ноль, но я пришла немного раньше.

– Не поздновато?

– Там работают до двадцати двух.

– Адрес и телефон назвать можете?

– Здесь недалеко. Второй жилгородок, рядом с гастрономом, а телефон я вам сейчас скажу. – Ларионова отставила пепельницу на диван, поднялась, взяла с журнального столика телефонную книжку и, полистав ее, продиктовала цифры, которые Женя тут же записал в своем блокноте.

– Фамилия и имя парикмахера?

– Зовут Лариса, а вот фамилии не знаю. Светленькая такая. – Ларионова вновь села, на сей раз предварительно потянув подол майки-платья книзу.

– Из магазина вы ушли в восемнадцать двадцать, в парикмахерской были около двадцати часов. На что же вы потратили полтора часа?

Оборот, употребленный милиционером, почему-то развеселил женщину. Она стрельнула в него глазами и хихикнула:

– Полтора часа я потратила на то, чтобы приехать домой, принять душ, переодеться и подкраситься.

– Подтвердить это, конечно, никто не может?

– Конечно, нет! – бухгалтерша закинула ногу на ногу и беспечно заболтала тапочкой. – Вы же, наверное, знаете – одинокая я, незамужняя… бедная я, бедная…

– Соседи?

– Их я никого не видела.

Говорила бухгалтерша обволакивающим голосом, смотрела вызывающе-иронично. В нерабочее время Женя с удовольствием пофлиртовал бы с ней и остался на часок-другой. Кажется, и хозяйка не против…

– А в котором часу вы ушли со свадьбы?

– Я не смотрела на часы, но думаю, в двадцать три тридцать.

– Отправились домой?

– Разумеется.

– И никуда из дому не отлучались?

Ларионова сказала, что нет, и – черт возьми! – Селиванову показалось, будто дамочка подмигнула ему.

– Подтвердить это опять никто не может? – он таращился на хозяйку, пытаясь понять, привиделось ли ему игривое движение ее век или нет, но та, как ни в чем не бывало, моргала своими выпуклыми глазами, и Женя решил, что почудилось.

– Не может, – подтвердила Ларионова.

– А это? – Женя кивнул на столик с грязной посудой. – Ночью вы явно пировали не одна.

Женщина смутилась, но быстро справилась с собой и выдала очаровательную улыбку.

– Женечка, – проворковала она, – неужели вы всерьез думаете, что это я убила охранника и ограбила «Бриллиант»?