Эллен вошёл в поселение через арку, будто вырезанную в каменной стене. На него в тот же миг пыхнула какофония оживленного селения. Все они были одеты в национальные костюмы. Хан заметил у большей части мужчин длинные волосы, которые были заплетены в пучки и поверх пучка надевались полупрозрачный шляпы. Женщины расхаживали по улицам не в привычном современному человеку наряде. Верхняя часть так называемой рубахи была удлинена, а прическа и вовсе отличалась от той, что делают актёрам в исторических сериалах. Чем глубже Эллен заходил в поселок, тем больше становилось народу и больше глаз были обращены на него. Здесь все друг друга знали, и приход нового человека мог раззадорить людское любопытство. Но, как бы деревенским жителям не было любопытно, разговаривать с чужеземцем не хотели многие. Эллен пытался заговорить с мужчиной, шедшим куда-то с тяжёлой повозкой, нагруженной сеном и плетенными корзинами, но тот отмахнулся и сказал, а точнее пробурчал под нос, что ему некогда возиться со странниками и ушел, прибавил ходу, несмотря на тяжеленую повозку. Затем он попытался начать разговор с молодой девушкой, которая сидела возле ограды на бревне. Но и она не пожелала даже слово молвить: вся сжалась, голову опустила и убежала за ограду. Видимо, домой. Эллен, совсем отчаявшись, вздохнул. Вдруг ему в голову пришла мысль, а не снимают ли тут сериал. Может, он пришёл сюда зря, так как мешает работать людям. Оглядевшись, Эллен не заметил ни одной камеры в округе. Возможно, съёмки проходят где-нибудь в другой месте. «Но почему эти люди продолжают делать вид, будто они правда жители далёкого прошлого»– подумал Эллен . Нет. Назад он не вернется. Вместо того, чтобы ждать часа, пока съёмки закончатся, Эллен решил зайти в какой-нибудь дом типа гостиницы или чайная, дабы поговорить с человеком, которого бы удалось «отодрать» от работы. Именно «отодрать», потому что на улице этих работяг не получиться отвлечь от своих «жизненно важных дел». Такое место как раз нашлось тогда, когда Хан об этом подумал. Двухэтажное строение, похожее на кофейню, располагалось посреди улицы, разделявшее прямую дорогу, где разделились в две противоположные стороны. Это была главная улица. О вытоптанной земле шли люди разных возрастов и полов, в яркой щегольской одежде. По среди дороги разъезжали повозки, запряженные лошадьми. У Эллена не хватало слов, чтобы описать чувство, которое он испытывал, когда слился с атмосферой стародавнего мира, словно он попал в далёкое прошлое с королями, императорами, дворянами и крестьянами. Мужчина шел не спеша по обочине – если край нескончаемый широкой дороги можно назвать таким образом – и разглядывал все вокруг, поворачивая головой в разные стороны так, что можно было подумать, будто она скоро оторвется.

Наконец Эллен преодолел длинную улицу и добрался до так называемой кофейни. Над входом висела деревянная вывеска, на которой было вырезано слово из иероглифов – ханчи. Такие иероглифы он видел в документальных фильмах. Хан был хорошо знаком со словом. Написанное слово на вывески означало «Чайная». Это был своего рода ресторанчик или кофейня, в которой люди узнавали про все сплетни поселения. Если бы Эллен был далеки путником, первым делом он зашёл бы именно в подобное место, дабы разузнать про место больше. Мужчина поднялся по ступенькам и вошёл в чайную. В нос ударил кисло-сладкий аромат, отдалённо напоминающий запах зелёного чая с лимоном, который так сильно нравился его бабушке. Эллен глубоко вдохнул приятный аромат. Тут к нему подошёл слуга. Мужчина лет двадцати пяти был одет в свободную неприметную одежду. На поясе был повязан фартук, а на голове – небрежная странная шапочка, напоминающая поварской колпак, уменьшенный вдвое. На лице его играла заискивающая улыбка. Он обратился к Эллену со странным акцентом: