Костя кивает, смотрит, сигнал слабый, отходит от поляны. Гена привязывает веревку к другому дереву, развешивает на них одежду и обувь.

– Так, а Костины штаны тоже мокрые, надо и их просушить. Где он?

– Пошел маме звонить. Костя! – зовет Пашка.

– Туда пошел? – Гена забеспокоился.

Он показывает рукой в сторону, куда смотрит Пашка. Пашка кивнул.

– Сбежит, – Гена побежал туда.

– Куда сбежит, он же в одном сапоге? – удивился Паша. – Странные они какие-то, да?

– Наверное, эти места так на них влияют… Знаешь, я тоже голос слышала на болотах. Сама чуть не побежала сломя голову, куда глаза глядят. Наверное, это и был Лоскуточный дух.

– А что он говорил?

– Не поняла, что-то неразборчивое.

– А я никогда ещё его не слышал. И не видел. Наверное, потому, что у меня чистая совесть. Странно, что ты его услышала. Что ты такое нехорошее сделала, признавайся?

– Не хочу говорить об этом.

Гена ведет Костю к костру, подталкивая его в спину. Костя молча протягивает Паше телефон.

– Ты что, правда, уйти назад хотел? – удивляется Пашка. – В одном сапоге?

– Да хоть и в одном. Тут место нехорошее, чем скорее мы уйдем отсюда, тем лучше, – трясется Костя.

– А как же Витя, племянник?

– Ничего с ним не случится, у него совесть чистая. А грешникам сюда соваться не стоит, ты прав был, Паш, а я, видно, большой грешник, меня Лоскуточник чуть в болоте не утопил. – Константин затравленно смотрит на Гену.

– Ну, если боишься, иди, конечно, ты по лоскутам красным выйдешь, только сапог досуши. Сейчас хоть и лето, а без него воспаление легких обеспечено.

– Слушай, Костя, тебе успокоиться нужно, на вот, хлебни из моей фляжки, – Гена подает ему большую флягу.

– Нет! Мне трезвым надо быть. Это ещё только начало, я чувствую, вся жесть – впереди, – Костя отталкивает его руку с фляжкой.

– Несколько глотков не опьянят, а только успокоят. Ты свои таблетки выпил?

– Выпил, не волнуйся. Всё под контролем.

Костя берет фляжку, делает несколько глотков, морщится, немного успокаивается. Костер разгорелся, Паша прилаживает распорки по бокам, на них кладет ветку, на которую вешает за ручку чайник. Алиса достает железные кружки из своего рюкзака, пачку с чаем, раскладывает пакетики чая по кружкам, добавляет туда ещё и сушеные листья, высыпав их из отдельного пакета.

– А это еще что за коренья подозрительные? – следит за её действиями Гена.

– Это не коренья, а листья мяты. Нам всем нужно успокоиться.

Пашка достает из рюкзака нарезанный хлеб и консервы. Путники рассаживаются вокруг костра, кто на рюкзак, кто на свернутую куртку, Гена – на охапку валежника. Открывают консервы, разбирают хлеб. Жуют.

Костя встает, хочет идти в кусты. Гена поднимается.

– Да сядь, не убегу я.

Гена садится. Костя уходит.

– Ребят, вы не обращайте внимание, у Кости не совсем нормально с психикой, правда у него стойкая ремиссия… Я думал, что болезнь уже не вернется. Но эти его видения на болотах…

– А что за болезнь?

– Да я и не знаю толком, он на учёте в ПНД, там же врачебная тайна, но дееспособности не лишен. Я прослежу, чтоб он свои таблетки принимал по утрам. Просто будьте начеку, ну мало ли что?

– И вы психически нездорового человека с собой в тайгу потащили? – упрекает Пашка.

– Совсем забыл про эту его особенность. Обо всем забыл, думал только про сына.

Константин в кустах, открывает свою барсетку на поясе, вынимает оттуда две банки, открывает ту, что поменьше, высыпает таблетки в траву, из второй банки, на которой написано «витамины», пересыпает капсулы в первую. Банку от витаминов выкидывает.

Солнце село, вокруг стало темно. Костя возвращается к костру. Алиса сама набрызгалась от комаров, брызгает Пашку. Костя достает из своего рюкзака дудочку, играет на ней какую-то грустную мелодию, очень красивую, все заслушались. Костя встает.