– Я взбодрюсь по дороге.

– Раз время есть, то «взбодрись» в супермаркете. Надо кое-что докупить.

– Это я завсегда готов. Диктуй.

– Так, значит, надо… – И Ира выдала список из пары десятков наименований. – Слушай, – сказала она в конце, – ты не ощутил чего-то… ну… чего-то этакого? У меня как-то… И явно связано с этим… с Артемом. Поговорила с ним немного и… До этого ничего, а после…

– Давай обсудим это потом?

– Да, да, конечно… Потом… А ты где сейчас?

– Стою у нашего «Вольво».

– Ты повнимательней будь, пожалуйста…

– Хорошо, – ухмыльнулся я. – Встречу, отзвонюсь.

– Целую, целую, много раз целую, миллион, вот. Побежала готовить. Жду… – Связь прервалась.

«Целую, целую, много раз целую…» – это что-то новенькое, – отметил сразу я. – Сильно импульсивное какое-то. И знакомое, и не очень, как-будто где-то в стороне, далеко. Не помню. Не могу вспомнить. Может, не замечал, пропускал мимо ушей?

Ладно, ехать…» – Где у нас тут поблизости супермаркет? – произнес я вслух, садясь за руль.

20. – Что-то ты, Семен немного, как бы это выразиться, не того… Да и Ирка странная какая-то. Вы, часом.. У вас… э-э-э…

– Папа, у нас все замечательно, – улыбнулась моя жена. – Не обращай внимания.

– Ну я ж так тоже не могу. Я же вижу. Может нам с матерью не рады?

– Александр Даниилович, второе – это уже слишком. По-моему, ни разу такого не наблюдалось, – засмеялся я.

– И я так подумал, но в жизни все бывает.

– Прям, папа, все, все, все?

– Думаю, что да. Просто, если это зараза какая, то от нее лучше сразу избавиться. Озвучить надо, а то из-за всякой ерунды такое можно наворотить, что, действительно, ни в сказке сказать, ни пером, как ты, Семен, описать. Что пишешь сейчас, кстати?

– У него застой, – ухмыльнулась Ира, – творческий.

– А-а-а, ну это не страшно. А то я, было, подумал, что…

– Да-да, опусти планку разговора ниже пояса, кинула реплику теща, Кира Захаровна.

– У кого что болит, тот о том и…

– Дома поговорим о наших «болезнях».

– Вот за что я люблю свою Киру, так это за ее целомудренность.

– Недавно обратное говорил.

– Ну, это ж по обстоятельствам, – ухмыльнулся тесть и поскоблил пальцем переносицу. – И то, и другое – правда.

– И то, и другое? Ты бы что-нибудь уж выбрал, наконец, пенсионер.

– Не буду я выбирать. Не хочу. Пусть парадоксом уживается внутри, так веселей. И «да» и «нет» – а все верно и одновременно.

– Вы как-будто дома, в Архангельске не наговорились, – засмеялась Ирина.

– Правильное замечание, принимается. Внучка-то скоро придет?

– Успеешь еще на нее налюбоваться.

– Вы с ней не очень?

– Выполняем все твои инструкции.

– Все, сразу скажу, не надо. Себя не надо забывать в этом возрасте, тогда поймете, что к чему. Ей вашего возраста не понять, а вам нашего, как ни старайтесь, а нам…

– …Тех, кто на том свете, – съязвила теща.

– Ничего, придет время, поймем, за нами не заржавеет. А, дочь?

– Пап, ну это-то к чему?

– А что, вечные мы что ли? Эликсирчик когда свой сварганишь? Помнится, ты обещала, лет двадцать назад, – пошутил Даниилыч.

– Кое-что новенькое у меня припасено для вас. Возьмете?

– Ты же знаешь, как я к этому отношусь? Лампочка, что светит нам над столом, как ведет себя, а? Рассчитана на двести двадцать и горит, сколько ей положено.

– Месяц-два, а раньше сносу не было, – добавила Кира Захаровна.

– Раньше… Раньше и деревья были выше, особенно в детстве, и трава зеленее… Но это особый разговор. Я к чему, собственно?.. А подай на нее триста восемьдесят – и все, каплык в секунды. А почему? Не рассчитана.

– Любишь, папа, ты свое электричество, – сказала Ира.

– Люблю. Вся моя жизнь трудовая ему посвящена.