Он слегка нахмурился.

– Тогда, я не пойму. Почему мы должны таится? Мы что, у кого-то что-то украли? Выходи за меня замуж. – Вдруг внезапно выдал он.

Увидев мой растерянный взгляд, стал быстро говорить.

– Я знаю, предложение девушке так не принято делать. Это должно быть как-то более торжественно. С цветами, кольцами, шампанским и все такое прочее. – Я слегка поморщилась от его слов. И он, боясь, что я его перебью, торопясь высказать свою мысль, продолжил. – Ты же знаешь, как я тебя люблю. Я, конечно, мужлан, медведь, я простой кузнец, и такой девушке, как ты, возможно, не пара … Но …

Я приложила ладонь к его губам.

– Остановись. Не то, наговоришь сейчас таких глупостей …Все, что ты сказал сейчас – такая чушь, что я даже отвечать не буду. – Я быстро поправилась, видя, как его глаза начинают менять выражение. – Я имею ввиду, про шампанское и медведя. Ты же знаешь, для меня вся эта мишура давно не имеет никакого значения. – Я заговорила медленнее. – Знаешь, поживя с Айрой и Матильдой на своей заимке, я научилась распознавать главное. Саму суть жизни. Отделять всю эту пену, от основного. Именно это главное и привлекает меня в тебе. Я тоже тебя люблю. Не могу сказать, что мне это было легко распознать, а еще труднее произнести сейчас. Но, так есть. А «таимся» мы с тобой, только по одной причине. Егорка. Я не знаю, как он среагирует. У твоего сына очень чуткая душа. И, мне не хотелось бы ее травмировать.

Павел вдруг рассмеялся, запрокинув голову. Я, слегка нахмурилась, на него глядя. Интересно, что такого смешного я сейчас сказала? Он закончив веселиться, опять сгреб меня в охапку.

– Ты знаешь, что мне Егорка сказал вчера вечером? А, нельзя ли тетю Олю уговорить, чтобы она пожила с нами.

Я захлопала на него глазами. А он опять рассмеялся. Потом немного отстранился от меня, заглянул мне в глаза, и, уже серьезным голосом, произнес:

– Мы с Егоркой ждем от тебя ответа.

Я все еще продолжала растерянно хлопать глазами, не в силах произнести ни одного слова. Потом, медленно опустилась на скамью, схватила чайник, налила в кружку и залпом выпила теплую воду. Потом подняла глаза на Павла и, заикаясь, проговорила:

– Ну, если так … Тогда … – Собрав все свое мужество в кулак, одним махом выпалила. – Тогда, я согласна! – И аж зажмурилась, как будто, нырнула в ледяную прорубь. Дыханье перехватило, а на глазах опять выступили слезы.

Сердце колотилось так, будто сию же минуту выскочит из груди. Я боялась поднять взгляд на Павла. Меня, тут же, опять сгребли в охапку, и теперь уже долго не отпускали.

Мне очень не хотелось покидать этого уютного объятия. Но, я вдруг, внезапно вспомнила, зачем я вообще сюда приехала. Слегка отстранившись, я заговорила совсем другим голосом.

– Паш, я должна тебе кое-что рассказать. Прости, что нарушаю такой момент. Но, у нас еще впереди будет много времени, чтобы поговорить о нас. А это дело совсем не терпит отлагательств.

Он посмотрел на меня лучистым взглядом.

– Я готов слушать обо всех делах, что ты захочешь мне рассказать. – Голос был серьезным.

И, я в который раз, порадовалась тому, что в моей жизни появился человек, которому я смогу доверять отныне все свои секреты и проблемы. И, который, не будет их ни высмеивать, ни игнорировать.

Он быстро схватил чайник и поставил его на край горна, в котором рдели угли. Потом, сел со мной рядом, взял за руку.

– Ну, я готов слушать.

И я ему поведала обо всем. О сережках Аграфены с пугающим названием «Слезы Ангела», о том, как я смогла выйти из подземелья благодаря призраку, и, конечно, о том, что эти серьги пропали из дома Марии Афанасьевны, и чего мы с бабулькой опасаемся больше всего. О своем решении рассказать об этой пропаже (конечно, не вдаваясь в подробности о призраке) следователю Пирееву.