После исчезновения мегафауны лошадь, как северный олень или бизон, стала живым реликтом. Ужасные быстрые хищники больше ее не беспокоили и, будучи прекрасно приспособленной к условиям среды, она процветала: реакция, скорость, пищеварительная система, подходящая для разнообразной степной пищи, прочные зубы, большой мозг… А вот интересно, с чего это взялся большой мозг? Какие способности обрела лошадь, отличавшие ее от гиппариона? Ведь гиппарионы тоже прекрасно расселялись по всей земле, не обладая особо выдающимся мозгом и, скорее всего, сложным поведением. И, кстати, как демонстрирует эволюция и компьютерные эволюционные модели, для процветания мозг вовсе не требуется. А иногда даже мешает. Но каковы необходимые условия, запускающие развитие этого дорогостоящего органа?

Как мы знаем, мозг должен перейти некий барьер, накопление разнообразных качеств, которые в сумме дадут определенную избыточность ресурсов, достаточную для более сложной интеллектуальной деятельности. Это вполне обычное свойство системы. И здесь, как всегда, применимо «правило Златовласки». В данном случае, это тонкий баланс между инстинктом самосохранения и любопытством. Самосохранение призывает ограничить контакт с неизвестным, любопытство – исследовать его для увеличения возможностей. Это две стороны одной медали, и нужно найти нечто идеально среднее, когда затрачиваемые усилия будут несколько меньше получаемого результата, но он не должен даваться слишком легко, иначе ценность его не велика, и развитие останавливается. Но и слишком большие трудности также тормозят развитие. Как это выглядит, применительно к предкам лошадей?

Гиппарионы были довольно небольшими животными, а у небольших животных слишком много энергии уходит на обогрев и содержание тела. У тех же колибри излишне крупный мозг (созданный исключительно ради сложного движения) потребляет так много энергии, что сев на кактус или ветку, птичка часто засыпает. То есть мозг, по отношению к телу, должен быть не слишком крупным, чтобы его можно было прокормить, но достаточно крупным, чтобы обеспечивать сложную деятельность, например, движение, взаимодействие с окружающими, коммуникацию, функционирование в сложной среде и т. п. Питание листьями, мхами или не зерновыми травами не дает достаточного количества энергии и белка для роста мозга. Чтобы переварить клетчатку нужен большой желудочно-кишечный тракт, а чтобы прокормить большое тело, приходится постоянно есть, когда уж тут сложно общаться? Кроме того, чтобы пережевывать грубую растительную пищу, нужны довольно большие челюсти, а большие тяжелые кости забирают все возможные ресурсы организма по прочности ткани и энергии на передвижение, не позволяя нарастить мягкие «излишества» вроде мозга. Получается замкнутый круг, из которого не могли вырваться гиппарионы.

Однопалые лошади плейстоцена решили эту проблему, увеличив свои размеры, одновременно облегчив и укрепив ноги, что дало возможность несколько увеличить мозг. Пищевая специализация на злаковых, которые появились как раз во времена диногиппуса, с одной стороны, привела к некоторому увеличению зубного аппарата (и прочности зубной эмали), а с другой позволила получать больше энергии и белка. Но, как говориться, «было бы желание, возможности найдутся». Более-менее сносные возможности были, а что же с желанием? Или, вернее, необходимостью.

В эволюции мозга играет роль еще один немаловажный фактор. Мы знаем, что гиппарионы паслись большими табунами, не уступавшими размером стадам антилоп гну или зебр в Африке. Овцы и северные олени также имеют свойство сбиваться в большие стада, а это не самые умные животные, мозг их не настолько крупный, чтобы удержать все связи с окружающими особями, поэтому поведение крайне простое, индивидуальность низкая, они покорно принимают смерть, вероятно чувствуя себя расходным материалом. Это проблема массовости, не важно, каким образом и у какого вида она проявляется. В любом случае массовость – это всегда упрощение коммуникации за счет снижения индивидуальности. Отсюда обезличенность стада, легкость жертвования солдатами, пренебрежение к личности в государственных структурах, исчезновение ярких талантов и т. д. С другой стороны животное-одиночка хоть и зачастую довольно высокоинтеллектуально (осьминоги, медведи, койоты), но не обменивается знаниями с родичами, используя свой ум только для обеспечения собственных базовых потребностей. А значит, не создает групп, способных усложнить информационную среду.