мимо громадного железного ежа из толстых труб, тянувшихся от стен и пересекающихся в центре комнаты;

мимо зала, в котором транслировался раз за разом короткометражный фильм, по ходу действия которого скульптор здоровенным молотком разносил на куски статую Моисея, а потом она обнимала обломки;

мимо зала, где транслировались два странных перформанса, на одном экране художнику на голову выливалось ведро краски и он пускал пузыри, на другом – у девушки из-за фена или вентилятора развевались длинные волосы.

Наконец, они подошли в центральный на третьем этаже, где за столом сидела копия Льва Толстого, обсыпанная зерном, а по столу, скамье и самому Льву Николаевичу бродили куры, которые клевали зерно и гадили и на стол, и на скамью, и на саму статую классика. Рядом с барьером, отгораживающим это произведение современного искусства от современного же зрителя, стоял человек в балахоне, а на лице у него была бронзовая маска Овна. В обстановке этого места он явно не привлекал лишнего внимания, так что даже не пользовался никакими заговорами невидимости. Магистр обернулся и поманил Аквиллу.

Барон подошел и спросил:

– Чем вам приглянулся эта инсталляция?

– Именно ее символизмом, она хорошо показывает насколько прогнила эта страна за 40 лет вседозволенности, которую называют свободой, правами и демократией. Ты видишь тоже, что вижу я, Аквилла?

– А вы видите, что чернь глумится над авторитетами и над самой идеей искусства как чего-то, что выражает нечто высшее?

– Ты видишь тоже, что и я, – ответил грустно голос Магистра Апо из-под маски.

Он протянул руку, зажатую в кулак, барону. Аквилла подставил ладонь, и Магистр положил в нее массивный серебряный перстень.

– Щедрый дар, – отозвался Аквилла.

– Примерь, – велел Апо.

Но прежде чем одеть, Аквилла его внимательно осмотрел: перстень делился на две половины – одна светлее, другая темнее, на внутренней стороне светлой половины было выгравировано «Все ложь», а у темной половины – «И это ложь».

– И что же это за колдовской амулет? – спросил Аквилла, надев перстень на средний палец настоящей руки.

– Правильно сделал, одев его светлой стороной наружу. Перстень, носимый светлой стороной вовне, позволяет тебе избежать обмана, а темной – обмануть собеседника. Поверни перстень темной стороной наружу и ложь твоих слов и твоего лица не сможет вычислить даже такой выдающийся магнетизер как Медянцев. Да, кстати, все избранники Ордена, получив от Совета Магистров дар, должны пройти три испытания.

– И что мне нужно сделать?

Магистр наклонился к барону и прошептал:

– Убить дракона в его логове.

Аквилла растерялся:

– Какого еще дракона?

Магистр ответил:

– В этом городе остался один-единственный дракон, и ты найдешь его там, где много золота и много алчности, где все бурлит, все изменяется. Я сказал, дальше думай сам. До встречи, соколик, – и Магистр Апо вышел из зала.

А Аквилла еще некоторое время медитировал сначала один, потом с товарищами, смотря на то, как куры вдумчиво клюют зерно на голове Льва Николаевича.

Глава 4. В приемной аналитика

Барон Аквилла, повернув кольцо на своей руке темной стороной наружу, вошел в небольшую приемную. На стеклянной двери, которую миновал барон, были нанесены следующие строки: «Магнетизер У.Ж. Медянцев. Часы приема 10:00-20:00. Частным лицам – прием по предварительной записи. Сотрудникам государственных органов – в порядке очереди».

Аквилла мимоходом задумался, что будет если должностное лицо в порядке очереди подойдет именно во время этой самой предварительной записи частного лица. «Видимо, Медянцеву придется проводить сеанс одновременного психоаналитического сеанса на дух кушетках,» – с долей иронии разрешил данный вопрос сыскарь. Впрочем, судя по скучающему лицу девушки с ресепшена, а также по наличию всего одной скамейки в приемной особых очередей тут давно не было, да и вообще похоже пациенты не особо посещали господина Медянцева.