– Да, ваша светлость, заперт. Но если бы его милость не скончался ночью, лорд Камбертон мог остаться здесь до сегодняшнего утра. Мы не стали бы отпирать лавку в день праздника и все такое.

– Праздника? – Лорд Дарси вопросительно взглянул на старика. – С каких пор восемнадцатое мая стало праздником?

– Только в Кентербери, ваша светлость. Наш местный особый день благодарения. В этот день в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году – или в девяносто восьмом? Уже и не припомню… Один изменник тогда впустил в замок банду убийц. Пятеро их было. Замыслили убить герцога вместе с семьей. Но и среди них нашелся свой предатель, так что замок обыскали, негодяев нашли и скрутили до того, как они натворили бед. Ну и повесили, само собой разумеется, прямо здесь, во дворе. – Мастер Уолтер указал за окно. – И с тех пор в день годовщины мы благодарим Господа за спасение жизни герцога – тот умер спустя несколько лет после этой истории. В капелле и кафедральном соборе служится особая месса, строятся гвардейцы, производится церемониальный обыск замка, при полном параде в старинных мундирах и при знаменах, после чего во дворе вешают пять кукол, а вечером устраивают фейерверк. Красочное зрелище, ваша светлость.

– Не сомневаюсь, – проговорил лорд Дарси. Рассказ мастера Уолтера напомнил ему некоторые исторические факты. – А вчера весь обряд исполнили как обычно?

– Нет, ваша светлость, не стали. Капитан герцогской гвардии решил, что это будет некстати, когда вся семья в трауре. И милорд архиепископ согласился. Неуместно благодарить за спасение жизни герцога, уже четыре столетия благополучно почиющего в могиле, когда его только что скончавшийся потомок еще даже не погребен. Стража вышла на пять минут молчания и прощальный салют в память его милости.

– Конечно. Так и подобало сделать, – согласился лорд Дарси. – Значит, вы не вошли бы в мастерскую до сегодняшнего утра, если бы его милость не отошел к Господу. А когда вы заперли дверь в последний раз, прежде чем вчера утром отперли ее?

– Вечером в субботу, ваша светлость. Не я, а Генри. Я устал и потому рано поднялся наверх. Обычно по вечерам дверь запирает Генри.

– А был ли гроб тогда пуст? – спросил лорд Дарси.

– Конечно, ваша светлость. Этот гроб… я крайне гордился им, если можно так сказать, ваша светлость. Крайне. Я следил за тем, чтобы на его поверхность не попали опилки и чтобы кто ненароком не испачкал атласную внутреннюю обивку.

– Понятно. A в каком часу в ту субботу вы заперли дверь?

– Об этом лучше спросить Генри, ваша светлость. Ге-е-е-енри!

Подмастерье почти немедленно явился на зов. После короткого обмена приветствиями лорд Дарси повторил свой вопрос.

– Я запер ее в полдевятого, ваша светлость. Было еще светло, – ответил Генри. – Я отослал учеников наверх и запер замок.

– И в воскресенье никто более не входил в мастерскую? – Лорд Дарси по очереди посмотрел на обоих.

– Нет, ваша светлость, – ответил мастер Уолтер.

– Ни одна душа, ваша светлость, – проговорил Генри Лавендер.

– Насчет души вы правы, – скептически пробормотал лорд Дарси. – Да вот только тело откуда-то все-таки взялось.

Лорд Дарси ждал на станционной платформе, когда поезд из Дувра прибытием в 11:22 подъехал к вокзалу и из двери одного из купе показался коренастый ирландец в ливрее герцога Нормандского и с объемистым портпледом в руке, украшенным разными символами.

– Мастер Шон! Сюда! – окликнул его лорд Дарси.

– Ага! Вот вы где, милорд! Рад снова видеть вас, милорд. Надеюсь, хорошо отдохнули? Хоть и не весь отпуск.

– По чести сказать, я уже начал скучать, мой добрый Шон. И новая загадка, на мой взгляд, позволит нам отряхнуть пыль и паутину с мозгов. Пойдемте, кэб уже ждет нас.