Ведь если об этом преступлении узнаёт полиция… Отцу сильно повезёт, если его только на каторгу отправят, а не казнят сразу же показательно на площади и при толпе народа. Хуже оскорбления и унижения не придумать – умереть на глазах всех этих необразованных свиней… Амелию передёрнуло от презрения, а мысли понеслись дальше. Без отца и его денег, девушка не сможет продолжать заниматься историей и археологией. Ей придётся быстро выйти замуж за какого-нибудь недалёкого, но богатого парня, и перечеркнуть все свои планы, лишь надеясь, что муж будет довольно глуп, чтобы дать Амелии возможность заниматься тем, чем она хочет, а не сидеть дома, да детей рожать.

Она с силой ударила кулаком по скамье, на которой сидела, стараясь справиться с волной ярости и омерзения. Такая судьба ей категорически не нравилась.

И всё совпало как нельзя ужаснейшим образом. Ведь как раз вчера начальница намекнула ей, что знает о прошлых «заслугах» отца в Эйтерии. Эта мымра посмела ещё состроить какое-то умильное и как будто сочувствующее выражение лица, пока Амелия пыталась сделать вид, что не понимает, о чём та говорит. Остаток дня после такой новости прошёл коту под хвост. Кюи было сложно сосредоточиться на работе, она с трудом досидела до конца и быстро вылетела из архива, первой из всех «мантикор», сразу же направляясь на излюбленное место – крышу, где никто не мог её увидеть или помешать, и где она могла быть собой. А также где могла не скрывать свои эмоции. Если бы кто-то из людишек увидел её там, позора было бы не избежать.

Поэтому она давно уже научилась прятаться, и в тяжёлые моменты всегда уходила гулять по крышам. А потом рано утром, уже в своей комнате, приводила свой внешний вид в порядок. Правда, сегодня это было сложнее – руки нещадно тряслись и не слушались.

Из мрачных мыслей Амелию вывел скрежет ключей в замочной скважине. Настало время позора.

* * *

Тюрьма никогда не спит. По крайней мере, так показалось Матильде. В любом случае до этого момента со смертью Анжелы, девушке с этой стороной закона сталкиваться не приходилось. А теперь…

Шаги, шаги, шаги. Звяканье замков. Шорох. Невнятный бубнёж. Шаги. Каблуки. Кого повели допрашивать? Ми или Амелию? Или это вообще вызывали кого-то другого из обитателей местной каталажки?

Матильда улеглась на узкой койке удобнее, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Угораздило же кого-то недалёкого грохнуть их грымзу-начальницу именно в эту ночь. Именно сегодня у Матильды не было никакого алиби.

В город вернулся Хоакин Гарсия. Сын мэра, представитель от провинции Бэтика в стенах дворца императрицы Ритании Ирис Первой. И, как обычно, послал служанку за Матильдой. Молодые люди были знакомы пару лет, первый раз столкнувшись на августовской Ферии13 в одном из баров за дегустацией алкоголя. В эти дни небольшая рюмка, висящая у каждого взрослого на шее на кожаном шнурке, не вызывала удивления. Люди переходили из бара в бар, пробуя представленные областью напитки из своей посуды. И удобно, и гигиенично – в барах не всегда справлялись с быстрым мытьём стекла, а ожидать подолгу уже слегка охмелевшие горожане не желали.

Вот вечером в одном из таких баров, где была живая музыка – потный лохматый цыган с гитарой рвал струны от души, а сидящая рядом на высоком стуле яркая огненная женщина надрывно пела фламенко, о боли, предательстве, любви и смерти, они и познакомились.

Матильда и Хоакин переглянулись, с тем, чтобы беззастенчиво целоваться уже через двадцать минут, а через двадцать две – самозабвенно предаваться страсти в укромной нише переулка, что, в отличие от проспекта и площади, был тихим и тёмным. Этого двум ошалевшим от жары и алкоголя показалось мало, мужчина повёл её закоулками к себе, и там уже Матильда поняла с кем связалась. Да не просто знатным господином, а ещё и извращенцем. Он показал ей свою комнату наслаждений, отхлестав её плетью и познакомив уже и другими сторонами своей страсти.