Дверь с треском распахнулась и впечаталась в стену. Девушка успела отскочить в тень, чтобы её не заметили. Первой, буквально на долю секунды раньше, из кабинета вылетела злющая и растрёпанная Анжела, следом мужчина. В свете ламп на лацкане блеснул значок, но рассмотреть она не смогла, потому что иначе ей бы пришлось выйти на свет.

Через пару минут внизу хлопнула дверь, и в здании архива воцарилась тишина. Богданова зашла в кабинет и обомлела: здесь словно прошёлся ураган. Всё было вывалено из шкафов, часть статуэток и бюстов были расколоты вдребезги.

«Однако а, пожалуй, поздно, и надо бы идти домой. Утром закончу перевод».

Вскоре здание архива покинула и Богданова, направляясь домой.

Знать бы, где упасть, там соломку подстелить, как не раз говорил её отец, и она пошла бы более людным маршрутом…

…За этими думами, замученная бессонной ночью и изматывающим допросом Мидзуки сама не заметила, как уснула…

…Закатное солнце позолотило воду в канале, вечерние сумерки набросили шаль на Радостный сад, укрыли дома на набережной. Студенты, нет, теперь уже бывшие студенты, стали собираться, чтобы продолжить отмечать получения дипломов и назначения на места службы, у кого-то удачные, у кого-то нет.

Весело переговариваясь, они гуляли по засыпающей Ниене12, второму по численности городу Роской империи, которое всегда соперничал с Московией.

Шли они вдоль тёмного здания Ниенской академии наук, мимо дворцов, в сторону Васильева острова, туда, где на стрелке ровно в полночь надо было бросить монетку и загадать желание.

В какой-то момент Мидзуки вдруг осознает, что вокруг неё тишина, спрятаны луны и поднимается туман от Невы. Девушка ёжится и останавливается, пытаясь сориентироваться, где она. Тишина. Не слышно даже плеска волн о гранитные плиты набережной.

Шорк-шорк. Она вздрагивает от громкого звука со стороны проулка между дворцами.

Шорк-шорк. Звук приближается.

Дворец туманов, кажется, никогда не спит. Она бросается в его сторону.

Шорк-шорк. С каждым ударом сердца звук становится ближе.

«Это же звук когтей о гранит мостовой», – возникает и исчезает мысль.

Шорк-шорк. Шорк-шорк.

Мидзуки запинается и падает.

Шорк-шорк.

Сквозь туман становится заметен силуэт какого-то большого существа. Оно идет неторопливо, словно понимая, что добыча никуда от него не денется.

Шорк-шорк.

Кинжал в две ладони длиной, да дамский пистолет. Вот всё оружие. В свете пробившейся сквозь туман Тиаресс блестят алым глаза существа.

Шорк-шорк.

Она спиной упирается в гранитный постамент синайского сфинкса, ощущая горячее дыхание.

Шорк. Звук выстрела… Сомкнувшиеся клыки на запяст…»

Мерзкий скрип открывающийся двери в соседнюю камеру и голоса вырвали Мидзуки из её сна.

Оказавшись в одиночной камере, Амелия закрыла глаза и слегка расслабилась, услышав за спиной звон ключей. Её, наконец, оставили одну. Быстро оглядев помещение, она выбрала место почище и села, поправив юбку и постаравшись прислониться спиной к стене так, чтобы не повредить прическу. Слишком много сил она потратила на неё сегодня и не готова была так легко расстаться с многострадальной идеальностью.

Значит, начальницу убили, а она теперь под подозрением. И, как назло, именно сегодня ночью алиби у неё и не было.

Не скажешь же, что всю ночь бродила по крышам, провожала закат и встречала рассвет. Во-первых, инспектор не поверит, ведь Амелия специально искала такие места, где нет ни одного человека, и теперь из-за этого у нее не было свидетелей, а во-вторых, посчитает ее романтичной молодой дурочкой. Что было хуже, она не знала.

Девушка медленно вздохнула. Как же она устала быть с начальницей терпеливой, подчиняться её приказам, и всё ради того, чтобы эта дрянь не проболталась кому о том, что её отец, Антон Кюи, сделал в соседней Эйтерийской империи ещё до рождения Амелии.